- Да меня Герцог забрать обещал через пару местных дней. Вот и думаю, когда сие случится.
- Увы, не могу тебе сказать, Збышек. Демоны сами решают, когда им и что делать. О, а вот и наша выпивка, - Милли вернулась и поставила на стол два кувшина с вином и глиняную тарелку с козьим сыром. Гомер тут же начал чавкать и давиться едой так, что слюни запачкали его серую тунику.
- Прости, Милли. Я не хотел тебя обидеть, - робко улыбнулся я девушке. Та вздохнула и улыбнулась в ответ.
- Ничего. Все новенькие так себя ведут. Вот твои сигареты, - она кинула мне пачку, на которой застыла дьявольская морда и надпись «Курение не вредит. Вы уже умерли».
- Спасибо, - кивнул я и, не удержавшись, влепил Гомеру подзатыльник. – Старый ты долбоеб. Хватит жрать так, что у нормального человека вся еда через рот обратно полезет. Никто твой сыр не забирает.
- Гомер, - внезапно раздался над моим ухом старый, дребезжащий голос. Я повернулся на звук и увидел старика в такой же мантии, как у поэта. Только она была в больших жирных пятнах. У незнакомца отсутствовали зубы, благодаря чему его лицо было похоже на страшную маску из театра кошмаров, куда я как-то водил Зайку в надежде потискать ее груди, когда девушка прижмется ко мне от страха. Гомер скривился так, будто ему клизму с кипятком поставили и ответил.
- Диоген.
- Опять жрешь и пьешь, сукин сын, - прошамкал старик, присаживаясь на свободный стул и вперив в меня свои полоумные глаза. – А ты кто такой?
- Могу тебе задать тот же вопрос, ебланоид неведомый, - буркнул я, подвигая к себе кувшин с вином. Старик поперхнулся воздухом и стал разевать рот, как рыба, выброшенная на берег.
- Я есть великий мыслитель, философ, ученый муж, - визгливо ответил он, когда дар речи вернулся.
- Знаем, знаем. Еще ты любитель дрочить на публике и называть это эпатажем. Простой бомж, спящий в бочке и преподносящий это, как достоинство, - Гомер тихо захихикал и продолжил пожирать свой сыр.
- Глуп тот, кто глупо себя ведет. Юнец неразумный над старцем просвещенным смеется и в итоге сам старцем станет, над кем другие смеяться будут, - мудро изрек Диоген, выставив на обозрение мясистый язык.
- Дед, блядь, тебе не надоело выебываться? Тут не Греция и души разные бывают. А ну как пропишу тебе леща! - я поковырялся в носу и запустил в прославленного философа козявкой. Тот побагровел, но язык спрятал. – Хочешь в спор со мной вступить?
- Не бывать такому, чтобы я терпел поражение от наглого мальчишки.
- Опять тебя понесло. Ладно, сам напросился. Ты, старый еблан, сосущий член на паперти в надежде, что тебе кто-то милостыню даст.