— Он не ребёнок. Пусть делает, что хочет.
— Придурок гордый, — сказала Маринка и села в автомобиль.
Я расположилась на переднем пассажирском сиденье, щелкнула ремнем и улыбнулась. Наконец-то, хоть что-то было хорошо. А если не хорошо, то хотя бы нормально. Посмотрела на подругу. Она сидела, сжав руками руль, и почему-то трогаться не спешила.
— Марин? — спросила я.
Она повернулась ко мне, и по одному лишь её взгляду я поняла, что сейчас она сделает мне больно, осознавая это, но не в силах предотвратить. Я сжалась, готовясь.
— Света, я не знала, как тебе сказать. Наверное, лучше сейчас, пока мы не вернулись в город. Я беременна, Свет.
И стиснула мои пальцы, виновато заглядывая в мои глаза. А на меня разом обрушилось то, что я старательно гнала от себя уже два года. Пастельно-бежевые стены больницы, навязчивый запах лекарств, отчаяние, витающее в воздухе, и ребёнок внутри моего живота, у которого нет шансов выжить.
Маринка была одним из слонов, которые держали на своей спине мой мир, мою жизнь. Я не смогла бы сделать ей больно. Нет, никогда. Я посмотрела на неё — в глазах страх. Она боится меня обидеть. Боже, какая же она хорошая. И как же замечательно, что она у меня есть. Я накрыла её руку своей ладонью.
— Марина, — сказала я ей. — Глупая ты дурочка. Как ты могла вообще переживать по этому поводу? Ты что, думала, что я вовсе запрещу тебе рожать? Да я счастлива. Я даже пинетки научусь вязать, честно. И стану самой лучше в мире крестной.
Она потянулась ко мне, обняла крепко, так, что кости едва не затрещали. И откуда только силы в столь тонком тельце? И заплакала.
— Нет, ты не подумай, я знала, что будешь рада. Я знаю, что ты всегда за меня. Но мне так не хотелось делать тебе больно!
— Все хорошо. И поехали уже в город.
Маринка громогласно высморкалась в белоснежный носовой платок, улыбнулась мне. Робко, испуганно. Словно все ещё не веря, что все страшное позади. Надеюсь, она никогда и не узнаёт, каково оно на самом деле, то самое страшное.
Машина рыкнула и дёрнулась вперёд по вязкой грязи дороги. Утонувший мост, пригорок, на котором стоял дом, Руслан, два мужичка с честно заработанной за вывоз меня на тракторе бутылкой водки — все это осталось позади. Я откинулась на сиденье и закрыла глаза. И провалилась в прошлое, туда, куда зареклась ходить. Но мысли были своевольны, они нисколько мне не подчинялись.
Я снова в больничной палате. Светлые, бежевые стены, потолок в серую клеточку. Из моей руки торчит тонкая игла капельницы. В прозрачной трубке, что тянется от неё вверх, к флакону, пузырек воздуха. Я лежу и лениво фантазирую на тему, что будет, если он вдруг оторвется и вопреки всем законам физики заскользит вниз, проникнет в мою вену, устремится к сердцу, хватит ли сил этому пузырьку, чтобы подарить мне смерть?