Я коснулся её губ своими предельно осторожно. Словно она была гранатой с сорванной чекой, и любое неосторожное движение могло убить меня нахер. Хотя в каком-то смысле так оно и было. Коснулся, замер на мгновение. Мы все так же не отводили друг от друга взгляда. Я чувствовал её дыхание — она пахла свежестью, вином и чем-то неуловимым, пьянящим куда сильнее алкоголя. Она пахла собой. Её губы чуть шевельнулись под моими, открываясь навстречу — и все, тут чеку не то, что оторвало, снесло, и ее, и меня снесло, разорвало на мелкие части, уничтожило. Я не был больше собой. Растворился.
Единственное желание, которое я сейчас чувствовал — сожрать её. Элементарно съесть. Растерзать её рот, её тело. Наказать. За что? А какая, к чертям собачьим, разница? Она успела только застонать беспомощно, когда я обрушил на неё все своё безумие. Облизнул её нижнюю губу, толкнулся языком туда, за преграду зубов, напором вынуждая сдаться, открыться навстречу, позволить себе быть выпитой мной. Я целовал её, я сходил с ума и смотрел в глаза, которые она и не думала закрывать.
Провёл рукой по голой спине, наткнулся на преграду из джинсовой ткани, почти застонал огорченно. Снять, порвать, чтобы не мешало ничего. Отстранился от неё на секунды — скинуть свою футболку, чтобы чувствовать её тесно, ещё ближе, кожа к коже, снять уже её идиотские штаны. Она осталась в одних трусиках, я подхватил её на руки, маленькую, лёгкую, и понес в комнату. Бросил на постель, снял свои джинсы, склонился над ней. Она вдруг приятнула меня к себе и ловко, неуловимым движением, оплелась вокруг меня — удивительно, но так мне и казалось. Обхватила меня руками и ногами так крепко, что я чувствовал биение пульса под её кожей. Приблизила своё лицо к моему так близко, что наши носы касались друг друга, заглянула в глаза. Её глаза в полумраке комнаты казались совсем темными, пугающими.
— А знаешь, Руслан, — вдруг сказала она шепотом, от которого по моей коже прошла дрожь. — Я сильнее тебя. Я-то могу остановиться в любой момент.
И лизнула мой рот.
Она
Он сказал, что я девственница. Сказал так, словно быть девственницей само по себе оскорбление. Странно, наверно, но до сих пор я своей девственности не стыдилась. А теперь чувствовала себя так, словно больна стыдно заразной болезнью. Не знаю, о чем я думала, когда шла сюда. О чем думала весь последний год.
— Трахаться с тобой — это же педофилия, — сказал он мне. — Не удивлюсь, если ты до сих пор девственница.
Я хотела ответить ему. Но не нашлось слов. А она — его девушка, в футболке на голое тело, соски торчат, смотрит из-за его плеча, а в глазах бесстыдное любопытство.