— Не смей на меня блевать, — предупредил я, открыл машину, придерживая её ноги одной рукой, усадил её на сиденье и щелкнул ремнем безопасности.
— Место встречи изменить нельзя, — и глупо улыбнулась.
— Домой, — беззаботно отозвалась она, вызывая у меня новый приступ злости.
— Пока, — сказала она и помахала мне ручкой.
— Все? — поинтересовался я, когда она села. Протянул ей салфетки. — И, пожалуйста, не закрывай окно, от тебя воняет.
— Все хорошо, — улыбнулась я. — Я просто устала. Эта дорога…
— От меня? — спросил я.
Открыла коробочку, содрав с неё целлофановую обёртку. Достала кусок пластика, такой лёгкий, несерьёзный, но способный разрушить мою жизнь. И сделала это. Просто пописала на него. И положенные минуты сидела, крепко зажмурив глаза, прислонившись спиной к стене кабинки, нисколько не заботясь её чистотой и бесконечно проигрывая в голове тот подхваченный мотивчик. И понимая, что глаза придётся открыть рано или поздно.
Я наконец решился и тронулся вперёд. Словно сказав вслух, посчитал причину обоснованной. Она молчала, сидела, чуть раскачиваясь, все так же стискивая руками рубашку. Её молчаливая покорность бесила меня ещё больше осознания того факта, что она была с другим мужчиной. Хотя не могу утверждать точно, я был взбешен настолько, что жалел, что Мышка была одна. Я бы просто убил его, за одно только то, что он посмел трогать этого ребёнка. Я отодвинул в сторону то, что сам ребёнок совершеннолетний, что я сам каких-то три недели назад… Мне хотелось сжать её голову в своих ладонях, заставить признаться, сказать, с кем она была, кто поставил эти метки на её груди. И одновременно боялся, что осознание этой необъяснимой, ненавистной ревности даст ей власть надо мной. Противоречивые желания просто разрывали изнутри, не позволяли принять единственно верное решение.
ОН.
Я подумала — а ведь это прекрасный повод оттянуть возвращение домой. А терять мне нечего. Все уже растеряла…
Я боялась идти в ближайшую аптеку. Села в троллейбус и отъехала на восемь остановок, до конечной. Немного растерялась, высматривая искомое, пытаясь унять дрожь. Пришло время пожинать плоды. Надо быть решительнее. Дошла до аптеки решительно, широко чеканя шаг и пытаясь унять бешеное сердцебиение. Оно, глупое, билось так, словно решается моя судьба. Впрочем, не так ли было?
— Что?
Машина остановилась у подъезда, Влад расплатился, и мы вышли. Меня укачало и слегка подташнивало. До меня дошло, что ехать сюда было чертовски глупой затеей, но как донести это до Влада, я не знала.
Я кивнула, потому что от меня ждали ответа. Закрыла глаза, слушала его шаги. Потом хлопнула дверь квартиры. Ушёл. Вскочила с постели, бросилась в ванную. На моей коже сохла кровь — и подумать только, это же невероятно — его сперма. Капля жемчужно-розового цвета стекала по внутренней стороне бедра. Я подцепила её пальцем, зачем-то рассмотрела на свет. И слизнула. Она была терпкой, чуть солоноватой, её вкус отрезвил меня, привёл в чувство.