— Вот чтобы платье сегодня же надела! И туфли. А кроссовки свои спрячь. И волосы красиво причеши. И не смотри на него, не смотри. Но в коридоре рукой задень. Или в глаза погляди, быстро так. И сразу взгляд отведи, и ресницами взмахни.
— Ой, Сашка, завтрак пропустишь!
Да какой тут завтрак!
Платье, платье нашлось. Совершенно безобразное платье. Узкое, по фигуре, с открытой спиной, на взгляд Сашки вызывающее и чересчур открытое. На взгляд Вики — никакое.
На взгляд Бессмертного — очень даже красивое.
И вообще вся она была на обеде какая-то… как снежная королева. Недоступная. Красивая. Босоножки на высокой танкетке, на тонких щиколотках ремешки. Платье, подчеркивающее и тонкую талию, и округлые бедра, и грудь. Открытая спина, а на левой лопатке — рой мерцающих бабочек.
Села сегодня с девушками за стол. Парни чуть шеи не посворачивали.
Хороша Саша, да не ваша. Чья — пока не решил.
На Кощея не смотрит, а ведь он в рубашке расшитой вышел. Черномор хотел что-то спросить, да напоролся на колючий взгляд и передумал. Вообще сделался очень задумчивым и ел молча.
Аппетита у Кощея не было, еда казалась пресной. Александра, напротив, кушала хорошо, весело болтала с девушками. Рассмеялась звонко на какую-то шутку, Кощею показалось, что пол зала вздохнуло. Поймал внимательный взгляд Черномора. Посмотрел на погнутую вилку в руках, пожал плечами.
Вот Сашка закончила обед, направилась к выходу. Бросила на Кощея быстрый взгляд. Холодный. Обжигающий.
А следом встал Василий и, подхватив сестру под локоть, вывел из столовой.
Похоже, кому-то сейчас влетит.
Брат больно ухватил за плечо — пальцы как железные, синяки поди останутся.
— Как это понимать, Александра? — грозно спросил он. — Почему на Кощее твоя рубашка?
— Это не моя рубашка, — вяло отмахнулась девушка. — Моя ему не влезет. Да отпусти ты, черт! Больно ведь!
— Не ерничай, Сашка, ты рубашку расшивала, — не повелся брат. — Я твою руку знаю. Совсем сдурела? На кого лезть вздумала?
— О чем ты вообще, Вась? — ласково, как убогого, спросила Саша. — Он мне жизнь на полосе спас, я ему рубашку в благодарность расшила. Что не так-то?
— А зачем ты, малахольная, на полосу сунулась?
— А ты зачем, Мастер?
Василий замолчал, смущенный. Он уже и сам знал, что надо ему из воинов уходить в мастера. Дар его не любил насилия и крови. Один раз убьешь человека — и уйдет дар. Отец предупреждал.
Но ведь контракт! То, что в начале казалось манной небесной, было теперь огромным камнем на плечах. Нет, Василий не жалел. Да и везло ему пока. На трех операциях он был, все три раза за него Игнат заступал. Но рано или поздно везение кончится.