— Так эта женщина держит трактир?
— Постоялый двор, и очень убогий, — ответил Блейн, самодовольно оглядывая свое заведение, — варит жидкий и слабенький эль и продает его тем, кто с дороги да с жажды выпьет все что угодно. Но там вы не увидите ни бойкой торговли, ни того, что называется процветающей гостиницей.
— А могли бы вы дать мне кого-нибудь, кто бы меня туда проводил? — спросил Мортон.
— Разве ваша честь не останется у меня ночевать? Вряд ли вы найдете у Бесси какие-нибудь удобства, — сказал Нийл, расположение которого к родственнице его покойной жены не заходило так далеко, чтобы посылать ей постояльцев из своего собственного трактира.
— Я должен встретиться у нее с одним моим другом, — ответил Мортон, — и заехал к вам лишь затем, чтобы проглотить чарку-другую и расспросить о дороге.
— Вашей чести было бы много удобнее, — заметил трактирщик с профессиональной настойчивостью, — послать кого-нибудь к Бесси и позвать вашего друга сюда.
— Говорю вам, хозяин, — нетерпеливо ответил Мортон, — ваше предложение меня никак не устраивает; я должен сейчас же отправиться к этой Мак-Люр и хотел бы, чтобы вы нашли для меня провожатого.
— Раз так, сэр, будьте спокойны, никто вам не станет перечить, — сказал Нийл с разочарованием в голосе. — Но на кой черт вам провожатый, когда только и нужно, что проехать мили две или около этого вниз по реке, по той же дороге, по которой ездят в Милнвуд, а потом свернуть на первую разбитую и заброшенную тропу, что ведет в горы, — да вы ее сразу узнаете по старому ясеню у ручья на самой развилке, — а затем держаться этой самой тропы; вы не сможете пропустить постоялый двор Бесси Мак-Люр, потому что черта с два найдешь там другой какой-нибудь дом или другое строение на десять шотландских миль, а это не меньше, чем двадцать английских. Очень жаль, что ваша честь намерены покинуть мой кров на ночь глядя. Но золовка моей жены — достойная женщина, и то, что плывет в руки друга, то не в убыток.
Мортон расплатился по счету и отправился в путь. Закат застиг его у старого ясеня, где от дороги ответвлялась тропа, уводившая в горные пустоши.
«Здесь, — говорил он себе, — начались мои злоключения. Именно здесь, в ночь нашей первой встречи с Белфуром Берли, когда мы уже совсем собрались разъехаться, он получил тревожное предупреждение, что на дорогах его подстерегают солдаты. Именно здесь, под этим ясенем, сидела старуха, сообщившая ему об опасности. Как странно, однако, что моя судьба так тесно переплелась с судьбой этого человека, и притом безо всякого участия с моей стороны, только из-за того, что я исполнил долг честного человека! Дай Бог, чтобы я смог обрести скромный покой и душевный мир там же, где их утратил».