И этот взгляд читался совершенно однозначно – ее дочь вытянула счастливый билет, и она, мама, не даст ей упустить этот шанс на лучшую жизнь!
– Согласна, – скомкано ответила я и отвернулась к окну. – Пусть будет, не переключай.
– Что, прости? – парень бросил на меня какой-то растерянный взгляд, будто я застала его за шкодой. – Да, конечно. Да ты можешь и сама выбрать музыку. – Видимо, осознав безобидность просьбы, он заметно расслабился и нарочито непринуждённо добавил: – Мне тоже нравится эта песня. Она такая… эмоциональная.
– Мама, прости, я тут нечаянно телефон разбила.
– Она такая… сердитая! Сразу видно – родственницы!
– Просто езжай дальше, умоляю, – взмолилась я, пытаясь спрятаться чуть ли не под сидение. – Она не должна меня увидеть. Не так. Не сейчас.
– Роман, какого?.. – Жанна Аркадьевна, а это была именно она, явно намеревалась строго отчитать внука, но, похоже, никак не рассчитывала застать его с девушкой. Да еще в такой пикантной позе. – Здравствуйте! А вы у нас кто?
Потому что нет ничего хуже гнетущей тишины в салоне автомобиля, где оба знают, что второй солгал, по принципу: я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Ну, вы поняли. И оба молчат, потому искренне боятся испортить то хрупкое перемирие, которое досталось таким трудом, или услышать из уст другого, что поцелуй был ошибкой. По крайней мере, с моей стороны было именно так.
– Нет, вы неправильно поняли, – Роман, вышедший из машины, искренне рассмеялся такой интерпретации моей мамы, что мы вроде как вместе. – Мы не…
Если нет, то и не стоит. Честно.
И поэтому, взяв ничего не понимающего парня за руку, я с вымученной улыбкой посмотрел на «родственников»:
С почином, дорогая!
– Э-э-э, я? – Наконец, до меня дошло, что я являюсь объект пристальных взглядов взрослых, поэтому отряхнулась и вышла из машины, старательно улыбаясь во все тридцать два, будто ничего особенного не произошло. – Меня Роман подвез до лагеря.
– Это уже совершенно не важно, милая.
Прямо у самого въезда стояла шикарная ухоженная брюнетка неопределенного возраста, когда женщине можно на первый взгляд дать как тридцать, так и пятьдесят лет. Под руку ее держал очень красивый и такой же холеный мужчина, темноволосый, с суровыми резкими чертами лица. Женщина недовольно морщилось, глядя куда-то перед собой. И только проехав еще немного, я поняла, в чем причина этой гримасы.
Ну так а что я должны была сказать? "Да я просто так ушла ночью из лагеря"? И еще рассказать в подробностях про кавказцев? Или про танец в придорожном почти борделе, чтобы окончательно добить? Вот и пришлось выбирать оптимальный с моей точки зрения вариант. Как минимум наименее травмоопасный для меня.