Ведь я тоже всегда хотела, чтобы он обратил на меня внимание.
– Жалость, – перебила я, выпутываясь из его рук. – Потому что я жалкая.
На празднике было весело: современная музыка, наряженные вожатые и дети из старших отрядов, шутки, конкурсы, громкий смех. Освежающий морской ветерок, напоенный ароматами лета и остывающих после полуденной жары камней, шелест волн, крики чаек – все сливалось в удивительно гармоничную симфонию непринужденного праздника. Единственное, чего не хватало мне – разрешения поплескаться в море, но, увы, заходить в воду было запрещено правилами, как нам объяснила старшая вожатая – в целях безопасности.
– И ты молчала? – он в изумлении посмотрел на меня, а затем рассмеялся какой-то своей мысли и, улыбаясь, отчего в глазах его запрыгали лукавые смешинки, взял мое лицо в свои руки. – И я даже догадываюсь почему. Я бываю еще тем засранцем! Не обещаю, что полностью исправлюсь, но я чувствую к тебе…
«Да пошло все к черту!» – ответила новая, сегодняшняя Инна той маленькой обиженной девочке. «Я хочу жить здесь и сейчас, а не прошлым! Он уже изменился! И я не могу отрицать, как к нему отношусь!»
Девушка разомкнула объятия и резко дернула за руку, усаживая рядом с собой на лавочку.
– Ну, это да. – Зоя тут же переменилась в лице и, весело подмигнув, выдала следующее: – Так вы это… И правда с Романом вместе сбежали? Нет, ты не подумай, что я осуждаю. Просто ты вроде как уезжала из-за него, а теперь…
– Что?.. Что ты только что сказал? – непонимающе переспросила я, и мои брови от удивления подскочили на середину лба.
Он осторожно взял меня за руку, а я замерла, не в силах пошевелится. Неужели это правда, и Роман Вернер просит меня стать его девушкой? Этого просто не может быть. Наверняка очередной его жестокий прикол.
– Скажешь вслух – я скажу, в кого влюблена ты! – прищурив глаза, пригрозила я. На удивление, девушка тут же замолчала и больше даже не заикалась о Романе.
Под злыми, любопытными или нарочито равнодушными взглядами я, Зоя и Даяна соорудили себе наряды для праздника.
И я забыла, как дышать.
– Он не умоляет, Зоя, – вспылила я и продолжила более спокойно: – Он играет в свои очередные игры! Только уже более масштабные.
– Не думал, что когда-то произнесу это вслух, но ты мне нравишься, – торопливо выдал он, а затем продолжил более спокойно: – Мне жаль, что ты не помнишь, что было после твоего… выступления в том стрип-баре.
– Чего ты постоянно оборачиваешься? – не выдержав, спросила меня Даяна. – Сейчас шею сломаешь…
Хотела, чтобы он увидел, что я не такая, как все те глупые девицы, что вешались на него в школе, да и здесь, в лагере. Страстно желала, чтобы он заметил меня, оценил, чтобы улыбнулся. Только никогда не умела нравиться парням и шла от противного – раз вы меня не замечаете, то тоже недостойны и капли моего драгоценного времени. Может, причиной всей нашей школьной войны, этого глупого противостояния, в котором я согласилась на роль жертвы, а он – единственного, кому разрешено было издеваться надо мной, было именно это – притяжение, которому мы не могли противиться?