Пульс ускоряется тысячекратно. Я ведь не сплю и не чувствуя сна ни капельки. Я тревожилась и не могла уснуть, потому что переживала. И ревновала, да. Ревновала не того, идеально-приторного Егора из прошлого. Ревновала этого циничного и обжигающе дерзкого мужчину из настоящего. Ревновала своего Психа. После сегодняшней яростной выходки имею полное право называть его Психом, верно?
Слышится шорох снимаемой одежды. Распускается ширинка. Матрас прогибается под весом мужского тела. Он приподнимает одеяло и ложится рядом. Проводит пальцами от плеча до запястья, поднимается обратно и щекочет шею.
— Открой глаза. На минутку.
— Уже поздно. Я сплю и ничего не вижу в темноте…
— Зато я вижу. Прекрасно.
— Кажется, ты говорил, что у тебя куриная слепота.
— Я солгал.
Он придвигается ближе и перекладывает руку мне на талию. Хмурится. Я не смотрю на его лицо. Но слышу его хмурую ухмылку, ощущаю его эмоции каждой клеточкой своего тела.
— Это не сорочка, Кирана! — возмущается Егор. — Мы же договаривались!
— Да. Это не сорочка, это футболка. Между прочим,твоя. Удивлена, что они у тебя есть. Я думала, что ты спишь в шёлковой пижаме в тонкую полоску…
Егор тихо смеётся. Мне нравится его смех. Обволакивающий, вызывающий дрожание струн глубоко внутри меня.
— Хорошо, сегодня разрешаю спать в этой футболке. Сегодня я слишком устал, чтобы воевать за территорию, правила, принципы и правду, — признаётся на одном выдохе, коротком и тихом. Словно, действительно, едва держится из последних сил.
Я приоткрываю глаза, разглядывая его лицо. В комнате темно, но свету уличного фонаря удаётся немного разбавить черноту ночи.
— Значит, завтра будешь опять муштровать меня?
— Буду, — легко соглашается Егор. — У тебя завтра много важных дел… Например, посещение клиники. Я намерен поехать с тобой.
— О, какой продуманный план. Мне кажется, я на тебя дурно влияю. Ты уже второй день подряд не работаешь толком.
— Ты на меня очень… очень дурно влияешь. Я взбудоражен. Весь.
Пальцы Егора недвусмысленно перебираются на моё бедро, оглаживая его. Ладонь ложится горячим, крепким гнётом. Егор придвигается и обжигает горячими выдохами мои губы.
Мне хочется быть ближе, чувствуя его каждой клеточкой своего тела. Какой он настоящий? В постели… Без сдерживающих рамок. Будет ли это так же, как раньше или он умеет играть даже вздохами и толчками сильного тела, изображая кого-то другого? Или не сможет соврать ни единым жестом? Ведь целуя его, я понимала, если он в чём-то не играл в прошлом, то именно в этом — в ласке.
— Не порть трогательный момент, Егор, — прошу. — Ты не можешь получить сразу всё.