В половине двенадцатого следователь Егоров возвращался домой из кабака, когда на пути его появилось четверо малолетних отморозков. Они даже не стали заводить глупых разговоров, вроде: «Эй, мужик, закурить не найдётся»? Вместо этого сразу бросились избивать подвыпившего прохожего. Егоров сразу даже не сообразил, что происходит. Две секунды, и он уже лежит на земле. Били его больно и жёстко, с каким-то особым остервенением. Исчезли так же быстро, как появились. Егоров поднялся, вытер кровь с лица и, шатаясь, поковылял домой.
Ну, Караулов… ну, мразь… это же он всё подстроил. Заплатил малолеткам, чтобы те поджидали его в тёмном переулке. Мстит, сучёнок. Мстит подло и мелочно. Ну, ничего… мы ещё посмотрим, за кем будет последний ход.
Путь до дома занял у Егорова не больше пятнадцати минут. Вот он уже поднимается в лифте на седьмой этаж. Жена, наверно, уже давно спит. Вот подошёл к двери, достал ключ, остановился и прислушался. Что за фигня такая?.. Из квартиры доносились недвусмысленные вздохи и ахи. Егоров насторожился. Его сразу в холодный пот бросило. Он тихонько повернул ключ, отворил дверь и вошёл в спальню. А там на кровати лежит его голая жена. И рядом (!) три голых негра… мать их. Всё точно, как Караулов обещал. Но как это возможно?.. У Егорова подкосились ноги. Жена, увидев его, испуганно прикрылась одеялом. Смуглые ребята из Африки застыли, как три нефритовые статуи.
Егоров сразу выбежал из спальни и вернулся через две минуты с пистолетом в руке.
— Все вон отсюда!
Гости из Африки похватали одежду и, бормоча что-то на своём языке, спешно покинули квартиру. Егоров направил прицел на жену.
— Ты тоже убирайся.
Та неподвижно сидела на кровати и ошалевшим взглядом смотрела на мужа.
— Лёша, ты меня прости. Сама не знаю, как это получилось…
Егоров шагнул вперёд и резко передёрнул затвор на пистолете.
— Я сказал, вон!!!
Закрученная в одеяло, перепуганная женщина со слезами на глазах бросилась к выходу. Егоров запер дверь на ключ, сел в кресло и направил ствол пистолета себе в висок. Какой позор. У офицера полиции жена — полоумная шлюха. Не могу и не хочу жить с этим.
В таком положении Егоров провёл минут десять. Потом, наконец, убрал пистолет, достал бутылку водки из холодильника и сделал пару жадных глотков.
«Что же я делаю, идиот? Если я сейчас застрелюсь или повешусь, кто тогда будет всяких мразей ловить вроде Караулова? У меня отец и дед всю жизнь в органах служили. Им тоже порой несладко приходилось. Возьми себя в руки, Егоров. Мы ещё бл…дь повоюем».
На следующее утро Костя проснулся в своей квартире с жуткой головной болью и лютым похмельем. Вокруг кровати валялись туфли, носки, брюки и прочее барахло. Выходит, вчера неплохо погуляли. Шатаясь, он подошёл к зеркалу. Костяшки на правой руке разбиты, а по всему телу следы от губной помады. Кого он вчера поимел? Кому харю разбил? Он ничего не помнил. Да, и какая теперь разница. Чувствовал себя Костя неважно. В горле дикий сушняк, а в холодильнике, как назло, ни капли алкоголя. Пришлось одеваться, доставать из чемоданчика очередную пачку денег и снова шагать в свой любимый кабак с суровым названием «Еду в Магадан».