Так прошло пятнадцать дней. Все их радовало, оттого что они осуществили свою мечту и оттого что мир принадлежал им одним. Людей они видели редко — в каком-нибудь городке, когда покупали продукты. Люди им были не нужны. Им достаточно было разговаривать друг с другом или не разговаривать вообще.
А потом, видно, и вправду стала меняться погода. В воздухе почувствовалось приближение сирокко, который, если задует, так надолго, особенно в сентябре, и который может принести или месяц суши, или месяц дождей. А возможно, все произошло само собой, без всякой внешней причины. Так или иначе, последние несколько дней их мучили непонятная нервозность, необъяснимая тревога, а отсутствие видимого основания лишь усугубляло неприятное состояние — каждый искал вину в себе. И вот однажды, почти без единого слова, будто по немому соглашению, они решили возвращаться домой.
Домой? Домой — это значило, что они отведут шхуну в затон, хорошенько ее укрепят, а затем оба, но не вместе, а порознь поедут в Загреб, где они учились в разных институтах, встречались с разными людьми и вообще у них были разные судьбы, которые даже совместное плаванье пе могло соединить. То ли из-за духоты, предвещавшей перемену погоды, не хватало ни силы, ни воли противиться этому, то ли просто ничего нельзя было поделать.
В то утро Луйо и Лела подняли с такими муками заплатанный серый парус и стали выбираться из Проверсы с чувством, что покидают Корнаты навсегда. Планы были неясными, невысказанными, как, собственно, не было высказано самое решение возвращаться, и под вечер, когда легкий мистраль обратился тяжелой трамонтаной, приносящей вместо свежести и облегчения тревогу, смутную головную боль и мурашки по телу, причалили в первой попавшейся бухте — в маленьком городке Каприе. Это мог быть и другой город, но волею случая оказался Каприе.
Никто нас не упрекнет, если мы скажем, что Каприе ни в каком смысле не Капри. Скорее всего этот городок никогда не был цветущим, но после войны совсем захирел. Без электричества, улицы не мощеные, дома, впрочем, добротные и оштукатуренные, беспорядочно стояли в глубине острова, а не по берегу залива, как полагается, Самой большой достопримечательностью был изогнутый белый мол, вероятно, построенный еще во времена старой Австрии, к которому приставали местные пароходики. К молу они и причалили свою шхуну.
Возможно, дело было еще в том, что прибыли они в Каприе измученные качкой, оглушенные стуком мотора, исхлестанные резким ветром. Непостижимая трамонтана накрыла все мрачной тенью и внесла в атмосферу нечто зловещее. Привязав катер к молу и выключив старый «Турнер», закашлявшийся при этом так, словно замолкал навеки, Луйо и Лела стали посреди палубы, осматривая свое новое временное королевство. И вдруг почувствовали себя как в западне, как в заранее расставленной ловушке.