Они бороздили море между Корнатами пятнадцать дней, а потом или стала портиться погода, или что-то в их отношениях, или и то и другое вместе. Поначалу все было более чем приятно — они наслаждались и морем и друг другом. Описывали среди островов круги своего счастья. И вдруг, почти неожиданно, ощутили усталость — то ли от однообразия плаванья, то ли от однообразия их отношений, трудно сказать.
Они мечтали об этой поездке целый год. Вместе, выкраивая из студенческого бюджета, наскребли немного денег: Луйо ночами работал над корректурами туристических проспектов для какого-то рекламного предприятия, а Лела вязала пуловеры для известной модистки — едва успевали видеться. Когда все было кончено, пришлось знакомиться почти наново. Возможно, потому гармония в начале плаванья была призрачной. Но не думаю.
Деньги пошли на починку старой полуразвалившейся шхуны с еще более старым мотором — собственность покойного отца Лелы, островитянина и рыбака. После его смерти шхуна неподвижно стояла в затоне, опутанная ржавыми цепями, и постепенно разрушалась. Луйо и Лела привели ее в порядок собственными руками: отмыли плесень, отскребли старое масло, счистили десятилетние наросты раковин. Смотрели на нее с нежностью — она стояла на мелководье и ждала их.
Работали, как собирали деньги, — молча, стиснув зубы. Лела покрывала борта густой темно-синей краской, — чтобы не были заметны старые облупившиеся слои. Соскоблить их они не решились, шхуна могла развалиться. Луйо на дедовский манер промазывал дно смолой, он варил ее в железной бочке. С помощью местного механика к всеобщему удивлению заработал старый «Турнер», одноцилиндровый двигатель, громко застучал, точно барабанщик на пенсии, которому хочется доказать, что его еще рано сбрасывать со счетов. В трюме положили два надувных матраца, на палубу поставили баллон с газом — чем не яхта?
Они очень гордились своими трудами, а впереди был месяц плаванья: не только миллионеры катаются на яхтах, мы тоже! Этого с лихвой хватало для счастья. В первые дни стоило поднять голову и смотреть, не шевелясь, на грязно-серый залатанный треугольник паруса, покачивающийся на древней рассохшейся мачте, чтобы исполниться счастьем. «Кораблик мой милый!» — шептал Луйо.
Они плавали среди пустынных корнатских островков, останавливались в тихих лагунах и в теплых сумерках, при колеблющемся свете керосинового фонаря готовили на палубе ужин. Иногда удили рыбу, иногда просто сидели, глядя на закат, а потом забирались в теплую уютную утробу шхуны, черную от покрывающей шпангоуты и стенки смолы. Там они любили друг друга и, прислушиваясь к мягкому плеску волн о дно своего корабля, засыпали как дети.
