Мальчишки выпрямились, взяли под козырёк:
— Господин урядник, господа казаки … Благодарим вас. Честь имеем.
Щёлкнули каблуками, пожали руки уряднику и казакам и степенно удалились, чем вызвали умиление у охраны и арестантов.
От скуки и нервного напряжения на гауптвахте шли разговоры о настоящем, а больше всего о будущем. Охрана прислушивалась. Ещё недавно казаки говорили и, главное, верили, что большевики их не тронут и что хуже не будет, а что офицеров с шеи скинут, так то не плохо. Но в городе творилось что-то ужасное. Тут засомневаешься.
— Кончаться дворяне, за казаков примутся, — убеждённо сказал атаман Назаров.
— Это почему так, Анатолий Михайлович?
— Кучеряво живёте, казаки. Конечно, снарядить казака на службу тяжко: коня строевого купить и всё такое. Но у вас и льготы, казаки. А земля на Дону, какая? Видели в Пруссии, или под Витебском какая земля? Приедет на Дон беднота из-под Смоленска или Твери — обзавидуется. И будут свои порядки устанавливать. Ей казачьи порядки ни к чему. А иногородние им подпоют. Юртовые и войсковые земли казаков меж собой поделят.
— Как поделят?
— Просто. Их власть!
— И что же это будет, ваше превосходительство?
— Восстание будет, — уверенно сказал Назаров. — Казаки такое не потерпят. Ещё месяц, ну, два. Я-то не доживу. Меня расстреляют. А вам думать! И берегите офицеров своих, не давайте их уничтожать. Пригодятся — их воевать учили.
На третий день заключения Назарова его посетил атаман Голубов вместе с Медведевым — комендантом Новочеркасска.
Голубов был очень обижен. За все его заслуги — и пленение Чернецова и взятие Новочеркасска, арест Назарова ему, блестящему царскому офицеру, не дали ничего. Медведеву и то вон дали должность коменданта просто так! Фактически руководить Областью Войска Донского назначили какого-то Подтёлкова. И он пришёл к арестованному им атаману. Сначала они с Медведевым обошли гауптвахту, расспросили, кто за что сидит, отпустили одного старика, а затем Голубов оставив коменданта, зашёл к Назарову.
Назаров молча зажёг свечу и поставил на стол у себя в каморке.
— Что, Анатолий Михайлович, брезгуешь, руки не подаёшь, — топорща усы, сказал Голубов, — увидел меня и демонстративно ушёл.
— Да мы, вроде, по разные стороны баррикад, — ответил Назаров, — а как врага, я вас, Николай Матвеевич, не уважаю.
— Это от чего такая не милость. Воюю, дай Бог каждому!
— С кем воюешь? Со своими! А присягал императору!
— Так все присягали! Нет больше императора.
— Все?! Говорят, когда ты был представлен императору, то Николай Александрович окурок бросил, а ты его подобрал и на груди хранил. Было?