— Ничья, — проговорила я угрюмо.
— Это отлично, — заметила соседка. — Лусьена — очень сильная соперница. Не хотела бы я с ней биться.
— Ну а ты как? — поинтересовалась я приличия ради. Судя по сиянию в глазах Альви, ответ был ясен.
— В сухую обыграла, — шепнула Альви и робко улыбнулась в ладонь. — Меньше минуты ушло.
— Это интересно, — я с претензией оглядела хрупкую фигурку Альви. — Я беспокоилась за тебя. Хотела бы и с тобой сразиться.
— Это просто невозможно! — за спиной раздался голос Бруны, и сияющее лезвие блеснуло над моим плечом. — Ее талант… Он ужасен!
— Что-то не так? — я с опаской повернула голову.
Выражение лица Бруны было таким, словно она сейчас пойдет рубить и кромсать все, что движется:
— Шанти. Она непобедима.
— И не только в бою, — хихикнула Альви. — Видели, как принц Рэнимор на нее смотрел сегодня в саду?
Странное чувство укололо под ложечкой. Поднялось к горлу неприятной сухостью, и поспешно отвел глаза. я поспешно отвела глаза:
— Кажется, на отборе уже есть победительница.
— Может и так, — отметила Бруна, и легкий румянец заиграл на ее щеках. — Но я намерена сражаться до последнего.
От слов подруги стало больно: будто в каждый квадратный сантиметр кожи иголку вонзили. Отчего бы?
— Лира Крэтчен, — громкий голос Хельги вывел меня из оцепенения, и я поняла: нужно брать себя в руки. — Против Оливии Вандергейт!
Страх стиснул горло. Из-за дурацкой шутки Лусьены я не видела, как выступала Оливия. И о ее способностях тоже знать не знала. А потому единственное предсказание, которое я смогла сделать, не утешало. Мне будет тяжело. Очень тяжело…
— Смелее, — шепнула Бруна и коснулась моего плеча.
Краем глаза я поймала впереди фигуру Оливии. Она не расставалась со своим мертвенным спокойствием. В правой руке соперницы, к моему ужасу, поблескивал жезл с кроваво-красным наконечником. Солнце играло на ограненном турмалине, как язычок настоящего пламени.
— Маг? — шепнула я.
— Хуже, — отрезала Бруна, почти выталкивая меня к входу в отсек.
— Спасибо, успокоила, — промямлила я, чувствуя, что мои коленки начинают трястись.
Когда нас завели в отсек, и стены обхватили нас каменным кругом, к страху присоединилось удушье. Едва я раздавила капсулу, на каждую ногу словно по гире повесили. Смогу ли я выстоять и хотя бы свести бой в ничью?
Почему, ну почему это так важно для меня?
Эстер, потрепанная и помятая, спикировала со стены вниз и опустилась на мое плечо, обронив черное перо. Лишь ей — моей вечной союзнице — я могла доверять безгранично. Жаль, что разговаривать она не умеет: было бы, кому сердце излить.