Мы медленно шли по коридору к черной двери. За панорамным окном висели в воздухе цветные маглюмы. Они едва уловимо пульсировали, похожие на аквариумных рыб. Синяя темень уже сгустилась у земли, и лунный свет оконтурил разлапистые кроны деревьев. Я поймала себя на том, что предпочитаю рассматривать пейзаж королевского двора, нежели глядеть принцу в глаза. Интересно, почему? Это он должен меня бояться!
— Слово — не таракан, Ваше Высочество, — проронила я. — Выбежит — тапок не докинешь. Вам не за что извиняться. Я понимаю, что одной из целей аудиенции было вывести нас из равновесия. Обескураженный человек не умеет врать.
— Хорошая теория, — отметил принц и царапнул мое тело пристальным взором. Остро, как ржавым гвоздем. — Но, как выяснилось сегодня, неправдивая. Есть люди, у которых ложь в крови.
Тяжелый скрип оборвал мою речь, и, будто подтверждая слова, навстречу нам вышла Роттильда. Ее щеки горели пунцовым, а губы гневно сжимались тонкой нитью. Поприветствовав нас сквозь зубы и глядя при этом куда-то вбок, она пронеслась мимо. Вместе с потоком встречного воздуха нас накрыл неприятный запах.
— Она еще во дворце? — спросила я с удивлением и тут же поймала себя на мысли, что мне стало легче от ее проигрыша. «По головам пойдет», — вспомнилось строгое наставление Бруны, и непонятное смятение сковало суставы. Я не хотела выигрывать, но и голову никому подставлять не желала. Ни палачу на плаху, ни соперницам в качестве ступеньки наверх.
— Так вы прощаете меня, ибреса Крэтчен? — продолжал Рэнимор, игнорируя мой вопрос.
— Я не держала на вас обиду, — оборвала я, не желая смотреть, как член королевского семейства выплясывает передо мной мазурку. — Только злость. Потому что расковыряли рану.
— Надо же, — принц насторожился. — Только хотел отметить, что вы — единственная, кто не исказил и не приукрасил ни слова на аудиенции, а вы тут со своей ложью! Не нужно скрывать, что вы обижены на меня.
— Я ничего не скрываю. — Я приоткрыла дверь черного хода и скользнула наружу. — На вас мне обижаться не за что. Когда Аэрию закрыли куполом, оставив отряд моей матери снаружи, вы были еще ребенком и ничего не решали. Уверена, что не решаете и сейчас. А вот на вашего отца я обижена, и еще как. Он правильно сделал, что не пришел на аудиенцию: иначе я не сдержалась бы.
Рэнимор вынырнул за мной следом в темноту черной лестницы. Любая из конкурсанток изошлась бы сейчас самой лютой завистью, но мне больше всего хотелось отправить эту назойливую морду к собачьей бабушке. Если он продолжит топтаться на моей больной мозоли, я разревусь, как последняя истеричка. Может, даже пощечину ему отвешу, и тогда мое будущее на нарах уже не будет обсуждаться.