— Я понял. Ты спешишь. Завтра. Завтра поговорим.
Получив возможность, я чуть ли не бегом припустил в свою комнату.
… Я раздеваюсь и знаю, что это не тот случай, когда меня за мои усилия вознаградят сексом. И, да, к чему врать — меня это немного расстраивает. Но не настолько, чтобы пойти и переночевать в комнату к бойцам, заняв любую свободную койку. Я готов ютиться на самом краешке, я готов терпеть и, может быть, даже не спать всю ночь! Зачем? Почему? Чтобы просто быть рядом.
В темноте не понятно, спит она или нет. Но лежит под одеялом тихо-тихо, не дыша. И каждую секунду ожидая того, что прогонит, попросит уйти или даже закричит, я быстро, чтобы не передумать ныряю к ней под одеяло. И с удивлением понимаю, что она успела раздеться!
Моя рука неуверенно, давая ей время, чтобы воспротивилась, чтобы отказала, оглаживает спину… На ней что… одни трусы? О подобном я даже и мечтать не мог! И ни с одной другой не стал бы сейчас разговарить — и так-то все понятно! Но не с ней…
— Регина, ты не спишь?
— Ты помнишь мое имя?
— Помню. Просто Гайка мне нравится больше! — я провожу кончиками пальцев по нежной коже плеча, спускаюсь по руке на бок, каким-то непостижимым образом оказываюсь на бедре… безумно хочу ее! Так, что ни о чем другом думать не могу! Развернуть, раздвинуть ноги и втиснуться в горячую глубину! Но это же Регина! Мне нужно, чтобы она сама хотела этого! — Ты разделась, чтобы соблазнить меня?
Говорю с придыханием, как будто бы после комплекса упражнений, тяжело и хрипло.
— Чтобы отдать долг.
— Что-о? Какой долг? — я резко сажусь, сбрасывая одеяло на пол. — О чем ты?
— Ты спас меня. Забрал из тюрьмы. Кормил, лечил…
— И ты решила, что я делал это для того, чтобы переспать с тобой.
— Да.
Ее честность вовсе не радует меня. И не успокаивает мою ярость!
— Знаешь что… ненормальная! Я! Да я к ней со всей душой, а она! Если бы мне просто секс нужен был, я бы запросто нашел себе… любую, какая под руку подвернулась!
— Я тоже так думаю. И не понимаю, почему я! Из жалости?
И правда, почему? Почему мне так нужно было вернуться в комнату к ней? Почему я так спешил? Почему не поговорил спокойно с Ярославом — он-то всегда готов был выслушать и помочь, и делал это не раз! Почему мне так обидно слышать ее слова — ведь, действительно, она именно так и думает, как говорит! И есть ли смысл обижаться на нее, если вот именно по таким — примитивным, жестоким законам — мы живем сейчас все, неважно велик ли твой клан или мал?
Я устало поворачиваюсь к ней, сжавшейся в комочек, прислонившись спиной к стене — маленькой, одинокой, испуганной… В комнате темно — лунный свет из окна едва освещает ее. Но я знаю, что она плачет. Я чувствую это, хоть Регина не издает ни звука — от нее веет тоской и безысходностью.