По тону, по сбившемуся дыханию Миланы понимаю, что именно она собирается показать. И вопреки здравому смыслу, не могу не согласиться! И только торопливые шаги по коридору, замирающие рядом с нашей дверью, заставляют разочарованно вздохнуть и подняться со своего места. Еще не услышав стука в дверь, я "вижу", что что-то случилось. Обычно пришедшего я впускаю в комнату. Но не сегодня. Сегодня я не хочу, чтобы рассматривали, смущали, тревожили мою солнечную девочку, поэтому, накинув на голые плечи рубашку (хорошо хоть брюки не снял), я выхожу в коридор сам.
— Давид? — не могу сдержать насмешливых ноток в голосе. — Я думал ты сегодня уже… хм, не освободишься!
— Я бы и не освободился. Ни сегодня, ни завтра. Если бы мог. Но у нас проблема, Пророк. И серьезная. И, прости конечно, но ТЫ тоже срочно должен освободиться. Я к Антону, а ты собирайся, — и уже развернувшись, чтобы уйти, добавляет. — И пусть Милана замкнется, ей бы ещё охрану… точно, сейчас Стрелка пришлю. До его прихода сам никуда не уходи и никому не открывай.
Я еще несколько секунд ошарашенно смотрю в его удаляющуюся спину, не понимая, к чему такие предосторожности — Лёха Стрелок уже много лет не стоял в охране и ночных дежурствах в силу своего положения — у нас есть для этого сотни молодых парней! Да и почему я должен замыкаться — территория завода охраняется так хорошо, что и мышь на нее незамеченной проникнуть не сможет!
Но делаю все-таки так, как мне сказано, про себя ухмыляясь — Давид мной командует!
— Что случилось, Женя?
Как же ласково у нее это получается! Как же звучит мое имя, непривычное, забытое, доступное единицам в моем окружении, в ее устах — до дрожи, до сладостного спазма в районе сердца!
— Женя, что случилось? Почему ты замер? — Милана испуганно вскакивает на кровати, шипит от боли, видимо, неловко двинув рукой.
Я отмираю. Шагаю к ней. Я хочу сказать… Столько слов сейчас толпится, кружится в моей голове! Я не знаю, с чего начать, как объяснить моей девочке, как сильно она мне нужна, как я люблю ее. Уговариваю сам себя не спешить, потому что у нас с ней впереди вся жизнь. Но не могу, не хочу… Чувствую, что должен…
— Да Женя! Ты почему такой? Что он тебе сказал?
— Слушай… я вот думаю, — взяв единственный стул в комнате, ставлю напротив нее, сидящей на кровати, сажусь сам, упираясь своими коленями в колени Миланы и говорю. — Раньше у нас паспорта были, так?
— Ну да… наверное… Я не помню.
— Туда детей записывали, прописку там, семейное положение. Это ведь очень важно для организации жизни, для государства и самого человека — структура получается, определенность, уверенность, наконец, в том, что ты — значимое, социальное существо. Понимаешь, о чем я?