Взгляд поблуждав по стенам, скользнув в окно, вернулся вновь к кровати, на которой, казавшейся еще вчера неудобной и узкой, сейчас было так уютно, тепло и приятно лежать. Я рассматривала руку, перекинутую через меня. Черные короткие, но густые волоски, проступающие вены на запястье, упругая, чуть смуглая, на фоне светлого постельного белья, кожа — всё это безумно манило меня. Я долго сопротивлялась себе и всё-таки не смогла удержаться… Сама не поняла, как так получилось, только, чуть приподняв голову, я, желая просто поцеловать, почему-то прикусила кожу на его предплечье и зажмурившись ждала реакции. И она не заставила ждать долго!
Буквально через мгновенье я оказалась подмята под сильное мужское тело, ноги мои каким-то непостижимым для меня образом широко раскинулись и он поместился между ними, теперь уже упираясь своей пульсирующей упругостью прямо в средоточие моих пошлых желаний!
— Открывай глаза, бесстыдница!
Заливаясь краской стыда, я приоткрыла сначала левый глаз, а потом — правый и задохнулась от этой волнительной картины — опираясь на вытянутые по обе стороны от моего лица руки, он улыбался. И этот потрясающе красивый мужчина вчера переживал, что из-за ранения будет недостаточно хорош, чтобы мне понравиться! Да одних плеч его широченных, с бугрящимися тренированными мускулами, достаточно, чтобы потерять голову! Да одного взгляда на чувственно изогнутые, по-девичьи полные губы достаточно, чтобы больше никогда не смотреть в сторону других!
— Ты так смотришь… совсем дело плохо? — он, действительно, обеспокоен своим внешним видом! Ох уж эти мне красавчики!
— Хуже некуда, — говорю ему грустным голосом, еле сдерживая хохот. — Настолько плохо, что я даже не зна-а-аю, как тебя, бедненького, пожалеть. Может так?
Заставив себя смотреть в его глаза, хотя от стыда и хотелось зажмуриться вновь, я провела рукой по гладкой коже груди, тронула сжимающийся от моего прикосновения твердый живот и коснувшись темных завитков волос в паху, обхватила член. Он резко втянул воздух сквозь сжатые зубы, и моя скромность испарилась в ту же секунду от понимания собственной власти над ним. И, поражаясь своему бесстыдству, я скомандовала:
— Ложись на кровать.
Давид удивленно хмыкнул, но подчинился. Стараясь не растерять смелость, я целовала его плечи, маленькие тугие соски, густую поросль волос на груди и по тонкой их полосочке спустилась к паху. Нет, ну разве это возможно? Как один человек может быть настолько совершенен… везде? При утреннем свете, да еще с такого маленького расстояния, я могла сейчас хорошо разглядеть его плоть, перевитую венами, с трудом помещающуюся в обхвате моей ладони. Красивый, большой, гладкий, горячий, с капелькой смазки на самом кончике.