— Светка хорошая, — сказал он. — Раз уж тебе так нравятся хорошие люди.
Дверь долго не открывали, и я уже испугалась, что умер хороший человек Светка. Но, наконец, замок щелкнул, дверь открылась. Странное дело, а вот шагов я не слышала. Будто дверь распахнул призрак.
Почти так и было.
Хороший человек Светка была также человек очень тоненький. Ростом примерно с меня, едва ли выше ста шестидесяти, но такая тоненькая, что казалась намного меньше, почти ребенком. У нее были огромные глаза, но почти без ресниц. Светка была похожа на инопланетянку. Губы-ниточки, носик пуговкой — детеныш марсиан, трогательно-беззащитный и неспособный выжить в местной атмосфере.
Только живот у нее чуть выдавался, как у беременной во втором триместре, причем с одной стороны. Было, конечно, ясно, что никакая она не беременная. Пижама Светкина струилась и блестела атласом, по ней змеились какие-то иероглифы. На голове у Светки была кепка, под кепкой не было ничего.
Я даже как-то интуитивно поняла, зачем она носит кепку дома — все еще непривычно, что на голове ничего нет. Может быть, ей вообще не суждено было к этому привыкнуть. Успеть, я имею в виду.
Вышла к нам, виляя хвостом, собака, небольшая, черно-подпалая и беспородная, с добрыми глазами, со взглядом, от которого даже ее зубы казались безобидными.
— Толя, — сказала Светка, интонировала она слабо. Он подался к ней, заключил в объятия, так же мягко, как Фиму, так же просто и фамильярно, с нежностью, но не романтической. Но я все равно поняла, что они трахались. Не знаю уж, как. Что-то неуловимое было в нем и в ней, какая-то тайна.
И тогда я подумала, что мне придется ревновать сумасшедшего зэка к раковой больной. Такова моя доля в любви.
Интересно, конечно, откуда у нее брались силы на секс, но спрашивать о таком Толика мне было неловко.
Светка посмотрела на меня, улыбнулась уголком губ.
— Привет, — сказала она так же тихо. — Ты вся блестишь. Как тебя зовут?
Так музыка в мобильном становится тише, когда разряжается батарея. Прежде, чем совсем замолкнуть.
— Рита, — сказала я. Мне было так стыдно за свое здоровое тело, за то, что я буду жить, а она — нет. Мне захотелось порезать себя или ударить, захотелось, чтобы я тоже страдала.
— Дочура друга моего, у которого живу-то, ну, рассказывал, — сказал Толик. — Ты как седня?
— Хорошо, — сказала Светка и неожиданно улыбнулась. — Так хорошо сегодня.
Она впустила нас в квартиру. У Фимы было скорее душно, но здесь — свободно дышалось, сквозняк гулял по всей тесной однушке, делая ее просторнее во много раз. Маленькие окошки на кухне и в комнате были распахнуты настежь, не закрывалась ни одна дверь, везде воздух, воздух.