«Если обстоятельства останутся в настоящем положении, - думал он, - или если они будут развиваться в том же духе, то здесь все будут страдать. Для всех будет полезна глубокая операция. Да, мой долг ясен. Тем хуже, если он тяжел; действовать необходимо».
Его склонный к анализу ум призывал все доводы, способные заставить его действовать и сыграть для Жюли, как для Рие эту роль провидения, которой мы охотно поддаемся в наших новейших докторах. Но теориями трудно убедить сердце, даже сознающее свой долг… Тратя все свои силы на уход за Антуаном, Домье не мог без ужаса думать о том, что ему предстоит доставить страданье нежной душе м-м Сюржер.
«Я хотел бы сделать сегодня что-нибудь аналогичное с ампутацией, только в области духовной. Ведь я бы сделал ампутацию больного члена спокойно, без колебаний, без угрызения совести, а вот сердечную, необходимую, не могу сделать!»
Жюли вошла в комнату; бедная Жюли очень переменилась, переживаемые муки почти погасили тихое пламя ее синих глаз.
- Ну что? - произнесла она.
Домье пожал плечами.
- Конец приближается медленно. Часть левой руки уже онемела. Что особенно удивительно, так это неправильный ход паралича. Какая изумительная болезнь!
Он несколько времени пробыл у изголовья Антуана. Он искоса смотрел на Жюли; ему хотелось быть мягким, почти ласковым с нею, как с пациентом, которого предстоит оперировать. Он спросил:
- Мы подымемся взглянуть на нашу маленькую больную?
- Я бы очень хотела.
Со времени ее разговора с Эскье эти ежедневные посещения были сущей пыткой для Жюли. Каждое слово доктора, каждый ответ Клары ложились камнем на ее бедное сердце. А между тем ей хотелось, чтоб от нее не ускользала ни одна фраза произносимая около больной: ей казалось, что если будет составлен заговор против ее любви, то это совершится именно здесь.
Они застали Эскье у постели. Неподвижная, дремлющая Клара была хороша какой-то страшной красотою. Её кожа до того истощилась, что была похожа на тонкий листик из слоновой кости. Черные как смоль волосы окружали это бледное лицо словно траурным бордюром. Исхудалые руки, похожие на руки святой, изображаемой на старинных картинах, ресницы и плечи вздрагивали время от времени при легком звуке шагов по ковру.
Эскье смотрел на нее, сгорбившись в низком кресле и поддерживая подбородок руками, прислоненными к коленям. С тех пор, как болезнь Клары сделалась опасной, с тех пор, как она не вставала больше с постели, с тех пор, как она проводила ночи в горячечном бреду, заставлявшем опасаться менингитиса, - его нельзя было увести из этой комнаты, отстранить от этой кровати.