«Боже мой… сжалься надо мной!»
Глухой звук шагов достиг ее слуха. Она припоминала знакомую картину, как эхо откликнувшуюся в ней самой. Это был час обедни: Жюли увидала, как зажигают свечи и приготовляют все в алтаре; это была та же послушница, что и три года тому назад… О, это прошлое! Эта молитва в церкви! Теперь все это припомнилось ей. Между той молитвой и сегодняшней стояла вся история ее короткой и вместе бесконечной любви.
Теперь воспитанницы входили одна за другою. Они входили, еще кончая между собой шепотом разговоры, начатые в коридорах, но собравшись церкви, они умолкли и чинно размещались на скамейки. Когда они сели, то по удару в ладоши, все опустились на колени. Жюли смотрела на этих девочек, одетых без всякой грации; на некоторых черные перелинки перекрещивались синей лентой, изображавшей форму V.
«И я была такой же девочкой, как вон те, которые стоят на коленях у самого клироса… Потом, я занимала место около кафедры между средними, перед моим первым причастием. А последнее время я стояла вон там, где опускается на колени эта высокая брюнетка».
Ей казалось, что методические перемещения в капелле соответствуют периодам ее жизни. Весна отцвела, затем миновало лето, кончалась осень. И сегодня был последний осенний день. Неизбежный закон природы сгонит со ступенек клироса этих девочек, как когда-то ее, и бросит их из этой тихой пристани в бурный поток жизни! Сколько их, этих невинных малюток, смотрящих ясным взором на алтарь, вернутся со временем на то место, которое теперь занимает она, чтобы оплакать умершую любовь и разбитую жизнь? О, грустная любовь, грустная жизнь!
Так блуждала ее мысль вокруг загадки судьбы, не разъясняя ее и в то же время она машинально крестилась; даже губы ее бессознательно шептали слова разносившихся по церкви духовных гимнов. А церковное пение говорило о любви к Богу, как о единственном прибежище; оно молило о прощении грехов, оно напоминало о небесном милосердии истинно верующим. Маленькие девочки шептали эти покаянные молитвы, равно как и взрослые девушки, которые, быть может, уже угадывали любовь и чье сердце, быть может, уже билось для молодых мужчин, равно как эта бедная женщина, которую всю в слезах разбитая любовь бросила на порог этого храма.
Затем обедня кончилась; священник прочел последние молитвы и ушел в сопровождении мальчика-прислужника; церковь медленно, постепенно пустела. Послушница стала тушить свечи, убирать облачение. Скоро m-mе Сюржер осталась одна в капелле. Бледное солнце светило в окна, но тем не менее было холодно.