- Я уверен в этом, - отвечал и, чтобы избавить ее от передачи подробностей признания, от которого, видимо, она физически страдала, я спросил: - И вы нашли квартиру в беспорядке, как вы говорили?
- Это было ужасно, - отвечала она и должна была замолчать на минуту, чтобы собраться с силами. - Уже потому, как было выбрано это помещение, я должна была бы давно знать, что Жак пользовался им для других. Это большой двойной дом, и квартира находится в корпусе, выходящем на улицу; швейцарская достаточно далеко от лестницы, чтобы можно было подняться так, что вас не увидят. Зачем такие предосторожности, если бы дело касалось меня одной. Разве я не свободна? Разве мне надо бояться того, что кто-нибудь увидит меня входящей, лишь бы только это не была моя мать. И потом взгляды этого швейцара, его необъяснимое выражение насмешливой вежливости, его подобострастие по отношению к Жаку, все бы указывало всякой другой на то, что эта квартира существует уже давно. Я так ясно сознаю это теперь, когда передаю это вам! И я не могу понять, как я могла так обманываться… Но я отвлекаюсь. Мои мысли бегут… бегут… Я остановилась на том, как я пришла в Новую улицу с моим разорванным платьем. У меня не было ключа. Жак никогда не хотел дать мне его, несмотря на мои просьбы.
Неправда ли новая улика? Но я знала, что в швейцарской остается ключ, чтобы швейцар или его жена могли убирать квартиру. Задвижка позволяла запереть квартиру изнутри так, чтобы никто не мог войти, и по большей части Жак не брал этого второго ключа, находившегося в одном из ящиков стола швейцарской, а я, как вы себе можете представить, входила туда как можно реже. Я предпочитала, когда приходила после Жака, идти прямо наверх и звонить. Без этих подробностей вам не будет ясно то, что со мной случилось, а, между тем, это так просто… На этот раз я захожу в швейцарскую взять ключ. Там никого нет. Муж и жена были, вероятно, заняты, она в доме, он куда-нибудь послан, и последний вошедший не запер за собой двери. Я увидела наш ключ на обычном месте, взяла его без малейшей совестливости, с чувством удовольствия, что удалось избегнуть встречи со швейцаром. Повторяю вам, клянусь вам, я совершенно не подозревала, на что я иду, слышите, совершенно! Я вхожу в квартиру - с какой грустью, вы можете себе представить! Более двух недель мы уже не виделись здесь, Жак и я. Окна были заперты. Маленькая гостиная с вышитой и в порядке расставленной мебелью была все та же; все той же была и спальня, обитая красной материей. Я убедилась, ища в одном из ящиков комода, куда я ставила свою рабочую корзинку с мелочами, что ее там больше не было; это меня несколько удивило. Но была еще уборная и еще комнатка позади, очень маленькая, служившая нам иногда столовой. Я подумала, что швейцар, производя генеральную чистку квартиры, перенес вещи в эту последнюю комнату и забыл поставить их опять на место. Я пошла туда и действительно увидела корзинку на одной из полок буфета из красного дерева с небольшим количеством посуды, служившей нам для наших обедов вдвоем. И вот я уселась в этом уголке и принялась зашивать свою юбку. Для удобства я ее сняла. Вдруг мне послышалось, что отворяются двери. Я, правда, вынула ключ, но не заперла задвижки. Первая моя мысль была, что этот неожиданный посетитель Жак. Не говорил ли он мне, и я поверила ему, как всегда, что он приходит иногда работать в нашу квартирку ради воспоминания обо мне и для того, чтобы пользоваться большим уединением? Я не успела отдаться сладости того волнения, которое пробудила в моем сердце эта мысль. Я услышала сразу два голоса, его и другой.