Я забыл и г-жу де Бонниве, и вчерашнюю сцену, и самого Молана. Поэтому я ощутил нечто вроде перенесения в другую атмосферу, пробуждения к отвергнутой действительности, когда увидел этого последнего, входящим в мою мастерскую около половины третьего. Он был, однако, причиной того злосчастного нравственного крушения, в силу которого я страдал. Его я должен был проклинать и ненавидеть. Я почувствовал это, как только узнал его лицо, услышал его голос, дотронулся до его руки. У него было дурное выражение, то, что у него бывает в часы дикой жестокости, а его крайнее волнение было понятно из того, как он кусал свою нижнюю губу, причем профиль его, уже довольно острый, еще чуть заметно удлинялся, и то животное, которое скрыто в каждом из нас и которое в нем напоминает лисицу, так очевидно выступает, что самый ослепленный привязанностью друг в подобную минуту распознал бы его настоящий характер. Что касается меня, то, заметив на его лице отблеск самых дурных черт его натуры, я почувствовал внезапную антипатию, вызвавшую прилив желчи. Все страдания последних часов вылились в ней, и я встретил его настоящим потоком оскорбления:
- Ты пришел навести справки, не правда ли? Ты вел себя так гнусно, что бедная Камилла теперь окончательно погибла! Я был у нее сегодня утром и узнал, что она не ночевала дома. Мы знаем, где она была. Вот последствия твоего эгоизма. Но эта гнусность зачтется тебе, если существует на свете справедливость. Это преступление, слышишь ты, преступление играть так искренним сердцем и довести его до того, до чего ты довел…
- Оставь меня в покое, - быстро прервал он, пожимая плечами. - Когда молодая девушка берет любовника, это значит, что она возьмет и двух, и трех, и четырех, и т. д. Если бы Камилла была порядочной девушкой, то сказала бы мне, когда я стал за ней ухаживать: «Хотите жениться на мне? Нет? Так прощайте». Она мне этого не говорила, тем хуже для нее!… К тому же, если я дурно поступил с ней, то мне кажется, что мы квиты: за гнусность было отплачено гнусностью, ее вчерашняя штука стоит всех моих…
- А, сцена из «Адриенны»! - вскричал я. - Ты вспоминаешь о ней, чтобы постараться заглушить свои угрызения, вместо того, чтобы оплакивать всем существом твоим то нравственное убийство, которое ты совершил…
Ну, что же, поговорим о ней! Какие такие тяжелые последствия вызвала она, которые ты бы мог противопоставить разбитой жизни и навеки опозоренной душе? Разве Бонниве выгнал свою жену? Разве он послал тебе своих секундантов? Нет, скажу и я тебе в свою очередь: запрещаю тебе сравнивать те пять скверных минут, которые ты провел, и заслуженно, с тем помешательством, которое овладело бедной девушкой и погубило ее на всю жизнь…