Тогда открылась вся франкфуртская равнина. Морис указывал на блестящие точки, на дымок, видневшийся в разных направлениях, и объяснял:
- Вот это Хехст… Вон Родельгейм, где мы были сегодня утром. Гамбург находится там, за этим сосновым лесом, отсюда виднеется только верхушка одной башни.
Жюли смотрела на золотистый горизонт, на улыбающегося Мориса; она прекрасно сознавала, что наступает временный отдых ее жизни. Ее душа была полна благодарности Богу, который дает ей, грешнице, хоть недолго вечную минуту счастья. Войдя в виллу, она положила руку на плечо Мориса и прислонилась щекой к этой руке.
- Я счастлива, - сказала она.
Теперь, когда они были вдали от света, вдвоем друг с другом и свободны, ими вновь овладела молодая любовь. Те, кто этого не испытал, не могут даже представить себе, какое нравственное обновление заключается в этом простом переезде через границу двухсот или трехсот лье…
Никакое воспоминание о вчерашнем дне нс стояло между ними, они могли льстить себя неопределенной надеждой, что они навсегда останутся вместе и будут свободны: разве это не зависит от них одних? И потом, после стольких дней, проведенных вдали друг от друга, быть может, под этим влечением сердца, увлекавшим их горячее чем когда-либо в объятия друг друга, скрывалось воспоминание о прежнем влечении тела? Страсть, охлажденная привычкой, просыпалась и давала им иллюзию нового чувства.
Устройство их уединенной жизни очень заняло их. Они забавлялись видом этих двух одинаковых кроватей, стоявших рядом в одной из комнат, простой и чистенькой мебелью, больших печей с зелеными изразцами, маленькой, свеженькой блондинкой Кэт, исполнявшей обязанности горничной. Прежде чем идти обедать, они осмотрели высокий городок, расположенный уступами по склону скалы.
В предместье имеются три гостиницы, которые гид рекомендует одинаково. Они выбрали одну из наиболее окруженных зеленью, с широким живописным видом. Хозяин гостиницы знал несколько французских слов; его позвали, чтоб заказать меню обеда. Простой, но полный парижской элегантности туалет Жюли, вызывал замечания некоторых обедавших, приехавших из Франкфурта. Морис заметил это. Он подумал, взглянув на свою любовницу:
«Она действительно очень красива. Ей нельзя дать и тридцати лет… Где были у меня глаза сегодня утром?»
И в его мыслях уже роились туманные проекты. Не вечно же Жюли будет замужем; рано или поздно болезнь должна унести в могилу ее мужа… Тогда, разве он не мог бы?…
Он не посмел окончить своей мысли; а между тем он искал уже аргументов, чтобы убедить себя.