Лишь солнце закроет устало глаза,
И неба погаснет в ночи бирюза,
Повиснет во мраке шар полной луны
Недремлющим оком царя-сатаны.
По мраку рассыплется свет голубой,
Как саван, отброшенный дряхлой луной,
И в призрачном свете застынут кресты,
Хранящие молча погоста посты.
Меж ними незримые тени спешат
И пламенем очи во мраке горят,
И шёпот зловещий звенит в тишине,
Как в жутком, кошмарном и тягостном сне.
На старых крестах зацветают огни,
Начало шабаша вещают они.
Из мрака несётся пронзительный вой
И кружит нетопырь под полной луной.
На кладбище старом мельканье теней
Меж призрачных тусклых дымов и огней.
На окна часовни лёг сумрачный свет,
Из ада на землю он шёл сотни лет!
Худой, точно щепка, священник в сутане,
Бредёт, спотыкаясь в холодном тумане,
В руках своих чёрных младенца сжимает,
Молитву, с конца до начала, читает.
Луны свет по лезвию тускло струится,
Младенческой коровью алтарь обагрится.
Невинная жертва — дар старой луне,
И мрака владыке: царю-сатане.
Царица шабаша безумно хохочет:
Она продолжения праздника хочет,
Но время уж вышло и близок рассвет.
Все тают в ночи…Никого уже нет.
Луна равнодушно спустилась во мрак,
И солнце зажгло свой небесный очаг.
Но тьма, что ушла, никогда не умрёт
Она терпеливо полуночи ждёт.