Взвыв громче сирены, Аня стала царапать ладонь ногтями.
Сирена утихла. Ей на смену пришли гудки автомобилей, звон трамваев и голоса людей.
Никогда в жизни Аня не думала, что будет счастлива услышать в свой адрес:
— Шурик, ты посмотри: наркоманка, как есть — наркоманка! Полиции на таких нет!
— Милая, почему обязательно наркоманка! Может быть, девушке плохо. Девушка, вам плохо?
Аня подняла глаза на прохожих: толстуха в громоздкой шубе смотрела на нее неприязненно, ее спутник — с интересом, мало напоминавшим сочувствие.
— Да, — совершенно искренне ответила Аня. — мне плохо! Кажется, я только что сплясала на куче бабочек.
— Ну, вот, дорогая, я же тебе говорил: типичная наркоманка!
Аня взглянула на толстуху, на ее Шурика, и мрачно расхохоталась:
"Именно в такие минуты и понимаешь, почему тетя Лера осталась одна!"
* * *
Она возвратилась на ту же улицу, но почему-то промахнулась во времени: кажется, была в прошлом несколько минут, а дома прошли часы. Зажглись фонари, засияла реклама, то и дело откуда-то доносилась музыка — город жил, отрываясь на всю катушку, как ему и положено вечером выходного дня.
У Ани, как назло, не шел из головы совсем другой город, о котором то и дело напоминала расцарапанная ладонь. Погрузившись в воспоминания, она шла вперед, напрочь забыв, с какой целью затеяла эту прогулку. Не вглядывалась в подворотни, не принюхивалась в поисках умертвий.
Возле бог знает какой по счету подворотни, которую она почти пропустила, Ане сделали подножку — не слишком, впрочем, успешно. Доморощенные шутники загоготали, обдав ее амбре пива, чипсов и сигарет.
— Это кто же тут у нас такой хо-о-одит? — глубиной мысли вопрос отлично гармонировал с шуткой. Аня машинально окинула взглядом хохочущую компашку: вчерашние школьники, вот же печаль. Но вполне чистые, даже пирсинг — только у одного из троих. Больше хотят казаться опасными, чем таковыми являются.
Откуда, в таком случае, долетел этот едва ощутимый запашок железа и гнили?
— Разрешите-ка… — Аня протиснулась мимо парней под арку.
— Дерзкая, да?! — ее ухватили было за рукав, но она аккуратно отдернула руку, и, не оглядывалась, погрозила пальцем:
— Не ходите за мной. Это может быть опасно.
— Обдолбанная! — который раз за день поставили Ане обидный диагноз.
"Может быть, здесь просто тусовались бомжи," — уговаривала себя Аня, принюхиваясь. — "Было бы просто замечательно, если бомжи! Кто, спрашивается, защитит эту безмозглую компашку, если я ошибаюсь?"
За ее спиной безмозглая компашка беззаботно спорила, чем надо обдолбаться, чтобы нюхать после этого стены.