— А зачем нам судмедэксперт? — напряглась я.
Нет, конечно, Собачкина еще та стервь, но доводить до крайности не хотелось бы.
— Да это я так, к слову сказал, — хмыкнул медведь-оборотень и поднялся, направляясь к двери. — Просто подумал, что наш паренек мог бы последить и пофоткать заодно терьеров-молодоженов. Типа бесплатные услуги курорта и все такое. И Собачкину твою заодно щелкнет.
Я вновь распахнула дверь, выпуская «сантехника». Журналистка, прыгающая возле двери, уловив последнюю фразу, попятилась к выходу:
— Не надо меня щелкать, я может, только жизнь начинаю, на центральный звероканал перехожу!
Она округлила глаза и бросилась наутек, что-то выкрикивая о нанятом сантехнике- убийце и страшной мести мадам Драконовой.
— Ну вот, скоро состряпает еще одну статью о том, что мы с мужем решили от нее избавиться, — вздохнула я. А затем попросила Дюпонта: — Пришли документы фотографа на оформление пропуска, теперь у нас с этим строго. Днем выселили из «Далей» Крокодайл за аморальное поведение, еще бы с Собачкиной разобраться и можно спокойно дожить до конца.
Дюпонт закашлялся, а я его успокоила:
— В смысле, до конца шоу.
— А-а-а, — выдохнул агент и прошептал: — Прибуду на очередное совещание послезавтра, а ты все же встреться с терьерами. Может, вычислишь Потрошителя. Связь держим через Бобрикову.
— Вас понял, — кивнула Дюпонту.
К счастью, Собачкиной и Козлевича возле коттеджа не наблюдалось. А выйдя на улицу, я поняла почему. Настало время вечернего шоу. По всей территории «Далей» из динамиков раздавалось голосистое пение гостьи Аделаиды — зверофолькпопдивы Гладышевой. Сегодня вечером звезда зажигала. Она пела о несчастной любви невинной девушки и подлом обманщике. Правда мелодия каждый раз была разная, а в роли невинной девицы выступала то рыбка, то зайка. А вот главный герой не менялся — в припеве неизменно фигурировал рыжий наглый кот.
Подойдя ближе к ресторану, где на сцене отплясывала Гладышева с танцорами, услышала незатейливый быстрый мотивчик и знакомые слова:
— Зачем я в снегах тебя ждала? И зайкою твоею я была…
Наконец-то громкая музыка смолкла, полная женщина в блестящем длинном балахоне игриво поправила белоснежный кучерявый парик, сбившийся на бок, и приложила руки к груди:
— Я люблю вас, мои дорогие! Люблю вас!
— Еще! На бис! Даешь бис!
Дама обвела элитную публику томным взглядом и гаркнула:
— По просьбам зверотрудящихся любимый хит всех времен «Глубока любовь»! Белый танец!
Заиграла медленная музыка, дамы бросились приглашать кавалеров, а певица, растягивая слова, страстно запела: