Всем, чем могла, Крымскому помогла. И ушла. Я правильно всё сделала, лучше не придумаешь. Только почему-то внутри всё сопротивляется, но растираю кожу “кусачей” мочалкой, взбиваю ароматную пену, заставляю себя не думать об Артуре.
Он меня здесь не найдёт — меня никто больше не найдёт. А всё остальное забудется, как сон.
Только почему-то чувствую: это ещё не конец. Или просто хочу это ощущать?
Артур
В большом зале собраний людно, душно и нервно. Народ гудит, волнуется, а я осматриваю собравшихся в попытке понять, чем же они, суки, так недовольны.
Взмахиваю рукой, призываю к тишине. Слушаются. Они всегда слушаются, просто иногда импульсивные слишком. Обычно это не доставляет мне неудобств, не действует на нервы — мне не нужны перепуганные суслики. Да только после побега Златы я на таком взводе, что могу вспыхнуть факелом и сломать кому-нибудь шею.
Когда рокот проносится по залу в последний раз, сажусь на пустую бочку из-под ГСМ, выкрашенную в ядрёный оранжевый. Наслаждаюсь звенящей тишиной, а в меня со всех сторон летят внимательные и напряжённые взгляды.
Мы так долго работаем и живём одной большой командой, так хорошо научились понимать друг друга. Но сейчас я слишком зол. Потому что…
Потому что никогда баба так виртуозно не кидала меня через стройное бедро. И это заводит меня, хоть и бесит до невозможность.
А больше всего раздражает, что мне хочется за ней бегать.
— Вы требовали собрания, я готов вас выслушать.
Мой голос отражается от стен, взметается к потолку, а со своего места поднимается Олег, заведующий автомастерскими.
— Артур, какого долбанного хера? Баба? На базе? — его голос ровный, но в нём звенит упрёк.
"Да-да!", "Кто-то ровнее, значит?" нестройным гулом со всех сторон, но я смотрю только на красного от едва сдерживаемого возмущения Олега.
— А ты, значит, делегат у нас? — растягиваю губы в улыбке, но Олега так просто с пути истинного не сбить.
— Крым, ты дал чёткий приказ, — продолжает выражать мнение большинства. — Где угодно, но не здесь. Ты же сам Лысому чуть шею не сломал, когда он какую-то шалаву приволок сюда. Ну? А теперь что?
С места поднимается тот самый Лысый — мелкий и сухощавый любитель продажной любви. Держится за горло, будто я действительно ему его раскромсал и сопит недовольно.
— Мог не вставать, у меня с памятью всё хорошо, — усмехаюсь, а он издаёт горловой булькающий звук и плюхается тощей задницей на лавочку. — То есть причина сраного бунта в том, что я сюда привёл бабу? Для этого вы так громко собрания требовали?
Сашка, сдавленно смеётся, но когда, обернувшись, смотрю на него, утыкается взглядом в свой ноут и усиленно делает вид, что очень занят и его вообще здесь нет. Придурок.