И правда, нужно выбраться в люди. Надо с чего-то начинать свою новую прекрасную жизнь, правильно?
Я занимаю место рядом с Юриком, он странно хмыкает, устраивается поудобнее и смотрит строго впереди себя, словно никого больше в машине нет. Вскоре хлопают дверцы с обеих сторон, я расслабляюсь и вытягиваю ноги, и мы дружной троицей едем на рынок, где у тёти Тани небольшая овощная палатка. Фрукты, ягоды — дары местной природы, всего по чуть-чуть, зато натуральное и свежее. Всю эту неделю я помогала в саду, ухаживала за клубничными грядками и лечила растрёпанную душу простым и понятным трудом. Почти примитивным и первобытным, монотонным, но таким целебным. И совсем не думала о Крымском, хотя...
Он ведь то и дело возникал перед глазами, и в такие моменты я смотрела в небо и желала ему счастья. Пусть всё у него будет хорошо, пусть не делает глупостей и не воюет с драконами, а если и сражается, всегда выходит победителем. Я знала: он не отступится, и тогда желать удачи и молиться нужно будет за Колю.
Жалела ли я о бывшем муже? Нет, конечно — его жизнь, Артур прав, действительно не стоит и ломаного гроша. Желание уничтожить его, как не отгоняй, никуда не делось. Я сколько угодно могла притворяться, что меня не волнует судьба Николая, фигушки — ненависть вот она, крепко в меня вцепилась.
В такие моменты, когда воспоминания о муже накатывали, становилось страшно от той ярости, что рождалась во мне, захлёстывала с головой. И приходилось скрываться где-то в дальнем углу, сжимать до боли кулаки и пытаться успокоиться. Получалось, но лишь на короткое время.
Будь он проклят. Роматов, будь ты проклят, урод.
Рынок — шумный, переполненный гудящим роем покупателей и крикливыми продавцами, окутывает возбуждением, иллюзией жизни. Припарковав машину, Юрик лихо встряхивает тёмными кудрями и ловко спрыгивает на землю, но отходить далеко не торопится. Напротив, расправляет широкие плечи, выгибается, а светлая футболка задирается, обнажая крепкий живот. Глянув на меня искоса, скрывается из вида, а я не сдерживаю широкой улыбки.
Сколько ему? Лет двадцать, наверное — мальчик ещё совсем. И рисуется перед малознакомой женщиной, мышцами играет, провоцирует моё внимание к своей персоне и тайком подглядывает за реакцией. Смешной, честное слово, забавный.
Тётя Таня касается моего плеча, переключает на себя внимание, отвлекает от размышлений. Улыбается.
— Я рада, что ты согласилась с нами поехать. Тебе это пойдёт на пользу.
Она права, и я хочу сказать об этом, поблагодарить, но горло сжимается от спазма. Уголки глаз увляжняются, но это из-за нежности. К Тёте Тане не могу испытывать ничего другого.