— Злата, он вообще кто? — тётя Таня смотрит на то, как я отрезаю внушительный кусок пирога, а я закусываю губу. Вот как ей объяснить, кто такой Саша и почему он сидит на нашей лавочке, точно её клеем измазали?
— Он… он друг моего друга.
Чёрт, совсем неубедительно, но хоть примерно похоже на правду. Крымский — враг моего врага. Человек, с которым я провела ночь. Мужчина, рядом с которым я теряю голову. А Саша… пусть будет его другом, иначе запутаюсь в объяснениях.
— Злата, у тебя руки дрожат, — тётя Таня забирает у меня тарелку, отставляет её подальше и гладит меня по плечам. — Понимаю, что я тебе не мать, но ты мне как дочь. Честное слово, я люблю тебя очень. Господи, да мы с твоим отцом вместе забирали тебя из роддома. У меня нет никого ближе тебя, но лезть в душу мне не хочется. Но помни: ты можешь мне доверять.
Ну вот как без слёз это слушать? Но вместо того чтобы рыдать бессмысленно, обнимаю тётю Таню, звонко целую в щёку и недолго смотрю в светлые глаза. Какая же она всё-таки хорошая.
— Не переживайте, пожалуйста. Я взрослая девочка, у меня всё под контролем.
Вру, конечно, но и расстраивать никого не хочется. И тётя Таня, кажется, верит мне. Ну, либо так хорошо притворяется.
— Я пойду… покормлю человека.
— Иди, детка. Раз считаешь нужным, иди.
Саша удивляется, когда выношу ему пирог на круглой тарелке в розовый цветочек. Кажется, я шокировала его, но он быстро берёт себя в руки.
— Эм… мне, что ли?
— Нет, буду есть, а ты будешь смотреть на это. Конечно, тебе. Бери!
— Отравишь, наверное, — усмехается, но руку протягивает и забирает у меня пирог.
Снова присаживаюсь рядом, складываю руки на коленях и рассматриваю цветущие розы. Саша жуёт и нахваливает, а я думаю, что до встречи с Крымским осталось всего несколько часов. И, чёрт возьми, это почему-то так волнительно.
— Возле клуба машина осталась… на которой я приехала, — вдруг вспоминаю, а Саша хмыкает и стряхивает крошки на землю, очищает тарелку.
— Её уже там нет, — отдаёт мне тарелку, а я не знаю, куда её деть.
— В смысле?
— В прямом. Вернули на родину.
— Вы?
— Артур, — пожимает широкими плечами, а у меня непонятное тепло по сердцу разливается. — Он вообще… слегка на тебе помешался.
— Эм… что?
Саша вскидывает руки, будто бы отгораживается от меня, но на губах крошки и призрачная улыбка.
— Спасибо за пирог, — и, снова сложив руки на груди, откидывается на штакетины и закрывает глаза.
— Зря только кормила, — фыркаю и ухожу в дом.
Споласкиваю тарелку, ухожу в выделенную для меня комнату и сажусь на застеленную цветастым покрывалом кровать. Неужели Крымский действительно что-то ко мне чувствует? Ну, кроме похоти? Чудеса, в самом деле, чудеса. Не знаю, сколько так сижу, пока оживший мелодией телефон не выволакивает меня из царства размышлений.