Ну вот какие стриптизерши? Какие нафиг танцы на столешнице?!
Твою налево!
У меня аж глаз задергался. И знаете что? В этот момент я прямо от души позлорадствовала внутренне, что забыла ее предупредить о побывавшей в вазочке морде Антошки.
— Ты ешь, ешь, — я пододвинула вазочку со злосчастным печеным к ничего не подозревающей Лидке. — И рассказывай, что там дальше, а то я вот вообще ничего не помню…
Ну да, слукавила малость… Но, как говорил Антоха — иная ложь и во благо бывает. Вот! Буду этим отмазываться, в случае чего…
Из сбивчивого рассказа горячо любимой подруги вырисовывалась примерно следующая картина: меня бросил Антон, — а вот этого точно не было! Я его бросила, а не наоборот, и уж это-то я помнила отчетливо! — после чего безутешная я — вот не припомню, если честно, чтоб так уж убивалась по Соловьеву! — позвала Лидку. И даже больше — оказывается, именно я попросила прихватить бухло! «Чем больше — тем лучше!» — так я сказала по телефону Лидке, в перерывах между всхлипами и наматываниями сопель на кулак.
А потом…
Что было потом — лучше даже не вспоминать.
Я сделала музыку громче. Я потащила Лидку плясать. Я обезьянничала, прыгая на кровати и всех мало-мальски пригодных поверхностях… Я проигнорировала соседей. Я потащила Лидку в магазин, напрашиваясь на продолжение «банкета», я открыла дверь участковым — вот дура! Оказывается, баррикадироваться следовало! — и я же едва не запорола фантастическую версию Лидки, когда та пыталась прикрыть меня.
Я, я, я.
Все я, всюду я!
Я! — мать моя женщина.
Иной раз поражаюсь, как это везде успеваю одновременно. Прямо как Волочкова: одна нога тут, другая — там. Цезарь нервно курит в сторонке.
Я слушала внимательно, не перебивая. Только кивала изредка, с умным видом. Но не прерывала. А как только подруга договорила — задала один-единственный вопрос. Тот, что волновал больше всех остальных:
— Лид, а тебя совесть как вообще — не мучает? — уточнила почти безразличным тоном, рассматривая ногти.
В итоге Лидка закатила глаза и сдалась: попыталась свести все в шутку, а то «мина у меня уж больно кислая». Ворчу, вместо того, чтобы радоваться — новая жизнь началась, как-никак! А я-то — дура непроходимая, — не спешу попробовать вкус свободы.
М-да… Комментировать этот бред я воздержалась.
Позавтракав в относительной тишине и снабдив подругу остававшимся после Антона «Антипохмелином», еле как выпроводила Лидку, которая все грозилась вытащить меня завтра в поход по магазинам и в клуб. А потом вернулась в кухню и, убедившись, что из сломанного смесителя не бьет фонтаном вода — хотя, откуда такое счастье, с нашей-то системой водоснабжения? — поплелась в спальню.