Но понимаю, что если здесь останусь, то могу быть раскрытой. Дима увидит и решит, что ребёнок от него, и тогда я не смогу с ним развестись. Мамаев не даст мне свободы. Но главное — это Ян Бергер. Если узнает он, то мне действительно не сносить головы. Потому что если он узнает, то попытается отобрать малыша, как и хотел с самого начала, когда предлагал мне суррогатное материнство, только я не собираюсь отдавать им ребёнка ни за какие коврижки.
— Мой папа работает в суде. Если тебе нужна будет помощь — ты обращайся. Мы быстро найдём выход, — я киваю, вновь улыбаюсь благодарно.
Она всегда была светлой девочкой, которая всем старалась помочь. Её все любили и уважали.
Какое-то время мы ещё поговорили, но подруге нужно было так же, как и мне, на УЗИ, а меня клонило в сон. Хотелось прийти домой, упасть на кровать, свернувшись калачиком, и уснуть. Отдохнуть не только телом, но и душой.
С Асей мы решили встретиться через неделю. Посидеть в уютном кафе и вспомнить учёбу. Обменялись телефонами, обнялись и разошлись. Выйдя из клиники, увидела, что погода испортилась. На улице накрапывал мелкий дождик, поэтому, не медля ни секунды, ринулась на автобусную остановку. Уже подбежав к ней, вдруг столкнулась с незнакомым человеком.
— Извините, — пробубнила, медленно стала поднимать голову.
Мой взгляд скользнул по груди незнакомца, по линии плеч, всё более различая знакомые черты. Человек перестал быть незнакомцем, я определённо его знала, но во мне росла уверенность, что ничего хорошего эта встреча мне не принесёт. Наконец я увидела его лицо.
В ужасе я отшатнулась, мелко дрожа.
Только не он…
Тея
Надо мной большой скалой возвышается мой муж. Точнее, будущий бывший муж. Димин взгляд прожигает меня насквозь, отчего по коже бегут мурашки от страха, а спина покрывается потом. Инстинктивно обхватываю живот рукой, дабы защитить маленький комочек, что только-только зарождается у меня под сердцем. Прежде всего я переживаю за него. Не за себя.
Я знала, что он никогда меня не ударит, но вот сейчас в этом сомневалась. Видела злость, каплю ненависти в глазах, что затуманила его разум. Неизвестно, что у него в голове и на что он способен после всего, что произошло между нами. Всё время после ужина я не отвечала на его звонки и сообщения. Уверена, он звонил и родителям, и сестре, но те не знают, где я, что говорили и ему, отчего он бесился и нервничал. В этом могу быть уверена. Слишком хорошо и долго его знаю. Вот только в одном просчиталась — Мамаев мне изменил.
Я могу простить многое, но не измену. И как бы ни старалась весь месяц пересилить себя — у меня ничего не получалось. Всё, что я к нему чувствовала — лишь отторжение и отвращение. Не только к нему, но и к его рукам, что прежде, чем обнять меня, притрагивались к другой. Он приходил к нам домой, прежде побывав в постели другой. Клялся, что любит и не изменяет, но я-то не дура и всё чувствую и вижу. Красные следы на белоснежной рубашке от слишком пухлых губ. Запах женских духов на его теле. Я слишком чувствительная, отчего моё обоняние улавливает даже тонкие нотки чужого аромата, принадлежащего незнакомке. Впрочем, может быть, мы и виделись в тот день, когда я застала их у нас в кровати.