— Да, повелитель. — Прохрипела я, чувствуя, как зашумело в ушах и как темные мушки заскакали перед глазами, не смотря на и так темное помещение.
— Посмотри на меня. — Ладонь разжалась и теперь обе властные руки, рывком развернули меня к нему, вновь вынуждая прижаться к телу змея, только теперь вставшими от холода сосками.
Я подняла глаза и вновь провалилась в черный зрачок, который стремительно расширялся, подрагивая пульсацией о каждого удара сердца, которое я чувствовала собственными ребрами.
— Хочешь, чтобы я закончил? Верно?
Дыхание сперло, словно ладонь не покинула горло, а только сильнее сжала, сдавливая, сминая хрупкую опору.
— Хочешь быстрее уйти? — С кривой ухмылкой спросил он, а кольца под ногами нервно зашевелились, с глухим звуком стуча по мраморному полу.
— Да, повелитель. — Честно ответила я, и хотела опустить глаза, но в последнюю секунду не решилась, твердо держа подбородок поднятым.
— Что будешь делать дальше? — Тихо спросил он, но голос звучал тише, холоднее, словно все эмоции из него выжаты.
— Молить. — Выдохнула я, и на дне его пульсирующий глаз сверкнул интерес.
— О чем же?
— Что бы вы больше не заставляли меня ждать.
— Я подарил тебе жизнь, На-наа. — Протянул он. — Но я не говорил, что исчезну из нее.
Внутри все оборвалось.
Это просто игра, ему нравиться мучить, догонять, впиваясь клыками, разрывая кожу, а потом отпускать, позволяя уйти, дать надежду, что спасение близко. Это было как движение его хвоста — разжать, позволяя сделать спасительный вдох и вновь опутать в мощные петли, выдавливая жизнь из слабого тела.
Против воли вырвался всхлип и, прикрывая глаза, я изо всех сил старалась согнать мокрую завесу из слез. Но сделав рваный вдох, я почувствовала себя еще хуже и одинокая слезинка, не выдержав сорвалась, рисуя влажную дорожку на покрасневшей щеке.
— Нет, нет, нет. — Прошептал он и влажный, горячий кончик его узкого языка пошло и порочно подхватил соленую каплю, вбирая ее в клыкастый рот. — Теперь твои слезы бессильны.
Его дыхание с запахом скошенной травы леденило кожу, словно я стояла лицом к пронизывающему осеннему ветру, глупо не пытаясь уйти. Но в пустоши было легче спрятать обветренное лицо, чем в лапах повелителя, который продолжал крепко удерживать меня на месте.
Не знаю, что переменилось, но стоило поднять на него свой взгляд, в котором все еще стояли слезы, как резко склонившись, повелитель впился поцелуем в мои губы. Он был жадным, словно и не выражение нежности, а желание сожрать меня целиком. Он кусал мои губы, втягивал их в свой рот, проталкивая в меня свой ловкий и гибкий язык, выжигая воздух, выпивая меня досуха. Он переместил руки на мое лицо, и теперь крепко сжимал его, не позволяя и мысли о том, чтобы вырваться или увернуться от очередного тарана. Моя растерянность была ему только на руку, и он, взяв все бразды правления нагло и уверенно учил. Именно учил. Проглатывая мои неловкие попытки, как путник после долгого пути прижавший высохшие губы к живительной влаге. Против воли и здравого смысла, в голове щелкнуло, и я с нескрываемым голодом набросилась на него в ответ, забывшись, запуская пальцы в шелковые длинные волосы, притягивая его к себе за мощную шею, хватаясь за плечи как за последнее, что может спасти меня от полета в пропасть. Мужчина жадно проглатывал мои вздохи и только сильнее обхватил кольцами хвоста, который каким-то странным образом вновь оказался обхватывающим мои ноги. Может только из-за этого я стояла на месте, не теряя равновесие, но перед глазами все плыло. Сладким туманом обволакивая в густую пленку отстранённости от всего мира.