Мы с Ником уже не раз целовались и однажды почти переспали, но потом решили, что негоже портить такую отличную дружбу. Много раз он намекал, что не против продолжить общаться в другом качестве, но я только смеялась. Он писал мне длинные письма и дарил многозначительные подарки. Пел песни, глядя мне в глаза, и что-то внутри сладко дрожало от понимания, что только от меня зависит, чем закончится вечер.
Все сегодня ждали Ника. Кому-то он обещал книгу, кому-то — набор дайсов погонять, кому-то был должен пиво, а кто-то хотел рассказать свежую сплетню.
Но я ждала его сильнее всех.
Потому что в моем сердце из тлеющей искры наконец-то вспыхнул огонь. И погасить его было уже невозможно.
Я помню последний счастливый момент этого вечера — когда сощурилась на блестящую гладь воды, отхлебнула горько-холодного пива и услышала:
— О, Ник! Наконец-то!
В груди екнуло ярко и счастливо, захватило дух, как на качелях, и я повернулась к аллее, ведущей к нашему кафе…
А там… А по ней…
Ник был как всегда прекрасен со своими длинными русыми прядями, в беспорядке падающими на плечи, в темно-синем пиджаке с россыпью значков на лацканах, в джинсах-клеш, немного старомодных, но очень ему идущих.
Он шел и улыбался нам, и щурился на солнце…
…и держал за руку девушку. Она едва доставала ему до плеча, была смуглой и черноглазой, одетой в джинсовый комбинезон и смешные полосатые носки.
И смотрела на Ника… как я. Не скрываясь, с гордостью и любовью. Ей было даже не очень интересно, куда он ее ведет — в лице читалось только обожание, восторг и счастье, что она вот тут, с ним.
А потом он наклонился и что-то шепнул ей на ухо и поцеловал. Легко и привычно, словно делал это уже тысячу раз. Наверное, уже и делал.
Мне показалось, что мир заволокло тьмой.
Я даже оглянулась на небо — неужели будет гроза?
Но оно оставалось безоблачным и солнечным, как и секунду назад.
Только блики на воде теперь слепили, холодный бокал морозил пальцы, а горечь в пиве стала невыносимой, словно оно мгновенно испортилось.
— Привет, — сказал Ник. — Это Айла. Ходила с нами в пещеры.
Этого обычно хватало для знакомства.
Только мне сейчас было мало. Я хотела знать — когда? Когда это случилось? Почему он не рассказал? Почему я не почувствовала?
Как вышло, что я выбирала с утра платье, мурлыкала песенку, надевая босоножки, красила ресницы под радио, чувствуя, как меня распирает радостью, а он в это время касался своими длинными пальцами ее тела, раскрывал ее губы, вжимался своим горячим телом, забирая себе эту девушку, а я не чувствовала? Не предчувствовала, не ощутила этого?