— Разве доверие стыкуется с контролем? — я бросаю быстрый любопытный взгляд и отдаю телефон ему обратно.
— Какой же это контроль? — удивленно смотрит он на меня. — Все интересное посмотрела? Стираю тогда. Контроль — это когда ты можешь заставить меня что-то сделать. А тут просто информация, которую я могу рассказать тебе на словах или вот так показать, чтобы не осталось сомнений. Я совершенно согласен, что верить кому-то на слово, когда ты его первый раз видишь и он ничем не доказал свою надежность — глупо. Мы можем пойти длинным путем и ты будешь учиться доверять мне годами, а можем коротким — и я буду подтверждать все сказанное документально.
Годами? Он сказал — годами?
— Прости, но… — я забираю у него телефон и забрасываю его обратно под кровать. Альберт наконец стягивает с себя худик, вылезает из джинсов и даже снимает носки и аккуратно складывает их поверх одежды. Я не могу удержаться от вопроса: — А какого рода у нас отношения вообще?
— В смысле какого рода? — он снимает очки и кладет их на стол рядом с ноутом. — Мы же вроде все выяснили уже? Только секс.
— Ээээ… — я смотрю, как он устраивается в моей постели, подтягивает меня к себе поближе и крепко обнимает.
— Эксклюзивные, если ты об этом, — приоткрывает он один глаз. — Ты только со мной, я только с тобой. Давай спать, меня что-то совсем вырубает.
И прижав меня к себе, кажется, действительно выключается через пять секунд. Дышит ровно и размеренно, и его сильное сердце замедляет свой стук под моей рукой.
А я смотрю на него в темноте и не верю — он остался со мной? На ночь?
Первый раз в жизни я не мерзну зимой во сне.
Это так странно.
Сколько бы у меня ни было одеял, как бы не шпарило отопление, зимой мне всегда холодно спать. Я просыпаюсь среди ночи от духоты — и холода. Я уже привыкла, что электроплед и теплые носки не помогают, смирилась как с симптомом какой-нибудь мифической вегето-сосудистой дистонии. С октября по апрель — вот так.
А сегодня я проспала всю ночь голая под одним одеялом — и очнулась только с утра от мурлыканья в ухо:
— Если ты не проснешься, мне придется научиться любить некрофилию. Я слишком стар для таких экспериментов.
С Сашкой мы спали под двумя разными одеялами, а тут провели ночь под одним и я согрелась. Так, как не согревалась в Доминикане.
— А можно я зубы почищу? — пискнула я протестующе, когда меня аккуратно придвинули и уперлись сзади напряженным членом.
— Нельзя, — нагло отвечает Альберт. — Можешь уткнуться в подушку, заодно не будешь смущать соседей воплями.
— Какими воплями?
— А сейчас покажу… — меня уже заполняет горячее утреннее напряжение. И мое, и его.