Я киваю, потому что горло сжимает спазм. С этим я согласна.
— Есть привязанность. Желание быть вместе и радовать человека. Это ведь тоже есть? Иначе почему я хочу после адского дня поехать не отсыпаться домой, а к тебе?
Снова киваю.
Это очень разумные слова. Я не могу с ними не согласиться. Я могла бы их сказать и сама. Но почему-то у меня ощущение, что у меня отняли что-то очень важное и ценное. Мой секрет. Мой маленький кусочек счастья.
Кажется, Альберт понимает, что происходит что-то не то.
— Я же говорил тебе про вопросы, к ответам на которые ты не готова.
Кладу руки на его грудь и чувствую как размеренно и сильно бьется его сердце. Мое же трепыхается в нервной аритмии, то отправляясь в горло, то ухая куда-то в живот, то останавливаясь совсем.
— Готова, — выталкиваю я слово из пересохших губ.
— В конце концов, — не выдерживает он. — Может быть, я не могу сказать тебе, что люблю, не покривив душой, но я точно отвечаю за свои чувства. Знаю, что могу и чего не могу. Не строю иллюзий, которые потом могут разрушиться и разрушить чью-то жизнь. Как сделал твой муж.
А вот это удар под дых.
Он ни-че-го не знает ни о Сашке, ни о наших отношениях. Он не имеет права судить!
Я выпрямляюсь и смотрю уже совершенно сухими глазами на него.
— Нет, — отвечает он на мой взгляд. — Даже не думай. Я тебя два раза догонял и больше не отпущу. Нет-нет-нет.
Он притягивает меня к себе и обнимает. Я кладу голову на его плечо, глажу пальцами по спине, но пальцы у меня ледяные.
И в груди огромный кусок льда, который и не думает таять, даже когда мы сплетаемся телами так тесно, что попади между ними песчинка — растерла бы их в кровь.
Даже когда он входит в меня быстро и яростно и трахает так, что тяжеленная кровать с каждым толчком сдвигается с места.
Даже когда он доводит меня до оргазма руками и губами, и языком, и снова руками, и я кричу, не думая о соседях.
Даже когда я засыпаю в его руках, а он снова остается до утра.
Я просыпаюсь от этого ощущения ледяного осколка в груди. Мне снова холодно спать зимой, даже в объятьях Альберта.
Лес
Не стала его будить. Выбралась из кольца горячих рук, завернулась в плед и ушла на разгромленную кухню. Закрыла дверь, сижу, ем торт ложкой. Кажется, вышло вкусно. Не уверена.
Там в квартире хлопает дверь ванной, слышен голос Альберта, на повышенных тонах что-то кому-то говорящий, видимо, в телефон. Я ем торт. Надо будет — уйдет. Замок автоматический.
Жаль, сигарет нет.
Открывается дверь, входит Альберт. В одних трусах, без очков, взъерошенный, сонный. Уютный.
— Собирайся, — говорит он. — О, сама делала? Дай попробовать.