– Ведь не зря же говорила, что ты самый умный мужчина, скоро весь мир будет тебя знать! А для меня ты самый лучший, никому тебя не отдам!
Добавили радости и удовлетворения слова Президента в новогоднем поздравлении, к которым Павел мог с полным основанием считать себя причастным:
– … наш народ может жить спокойно. Обезврежены преступники, замышлявшие бесчеловечные акции в разных городах страны. Ими предпринимались десятки попыток нарушить покой мирных граждан, только мы им не позволили. Уверен, что так и будет дальше, государство позаботится о том!
В феврале пришел первый ответ по электронной почте – американский журнал сообщил о принятии статьи к публикации. Лишь через два месяца, когда Павел уже получил сигнальный экземпляр от американцев, отреагировали в российском издании – потребовали дополнительные материалы, мол, кто-то из рецензентов усмотрел серьезные недоработки. В мае получил от математического союза свидетельство о регистрации открытия, а с российским все еще шла переписка с новыми запросами. Павел не выдержал, потребовал вернуть статью, только тогда редакция согласилась на публикацию. К тому времени пошли первые отклики от ученых разных стран – кто-то поздравлял с великим открытием, другие выражали сомнения. В математическом вестнике Академии наук тоже вышла заметка известного в ученых кругах академика Четверушкина, в которой он довольно деликатно выражал сомнение в допустимости принятых молодым ученым предпосылок, по сути, нивелируя ценность всей работы. В одном из популярных газет напечатали интервью с кандидатом физико-математических наук (даже не доктором!) Григорием Перельманом, автором другого открытия – гипотезы Пуанкаре, – в котором тот подтвердил достоверность доказательства еще одной задачи тысячелетия.
О молодом ученом стали писать кому не лень, он стал героем в газетных статьях и телевизионных передачах – брали интервью, расписывали биографию, упоминая о математическом таланте еще с детских лет. Правда, особо не акцентировали внимание на то, что открытие он сделал сам, собственными силами и своим умом, без какой-либо помощи или участия научных институтов и академий, иначе, наверное, возник бы вопрос – а зачем эти учреждения, если от них нет толка? Вся эта шумиха утомляла Павла, но терпел – понимал, что дело не столько в его успехе, а в международной значимости самого факта. Россия, можно сказать, утерла нос всему миру – за два года ее ученые сделали два великих открытия, тогда как Запад близко не может похвалиться! Но все же проявил норов, когда из Академии пришло извещение о восстановление звания члена-корреспондента – передал отказ, ничего общего не хотел иметь с этим заведением. Возможно, сказалась прежняя обида, но больше понимание – в таком виде, в каком она есть, играет роль кормушки для пробившихся в нее чинов от науки, а не координатора и двигателя прогресса. Неспроста многие известные инновационные компании, как тот же Microsoft, не желают сотрудничать с российской Академией, считая ее ненужной надстройкой, связываются напрямую с компетентными исполнителями.