Вадим разговаривал по телефону, и по тону можно было понять, что собеседником была женщина, ласково так, нежно, он не разговаривал с ней, Сашей. И догадка тут же остро кольнула в самое сердце. Она! Это была та самая загадочная женщина, чувства к которой он испытывал. Ветерок, доносил до ее чуткого слуха обрывки разговора.
— … да, да, не переживай, у меня все под контролем… все так и есть, эта идиотка сделает все так, как я скажу… нет, Европа это слишком просто, мы уедем…
Что? Ноги девушки словно приросли к тропинке, и она, чтобы не упасть, ухватилась за куст. В глазах потемнело, в ушах зазвенело, а из глаз брызнули горячие слезы. Идиотка? Уж не о ней ли случайно идет речь? Да, скорее так оно и есть, да, она идиотка! Сделает все, что он ей скажет? И это про нее! Она была готова ради него на все, была. И с кем это он собрался уезжать, и куда, если Европа для него слишком просто? Судорожно втянув ртом воздух, Саша, медленно отступая, чтобы не дай бог он ее не услышал, скрылась в ближайших зарослях гортензии и прямо по тропинке побрела обратно к гостинице. Ей было нужно выплакаться, и тогда, совершенно опустошенная, на трезвую голову, она сможет принять правильное решение того, как ей дальше быть в сложившейся ситуации.
Рыдания терзали ее душу, из глаз катились слезы, застилая путь, боясь, что ее в таком состоянии кто-то увидит, Саша вошла в отель через боковую веранду, вход которой был как раз сбоку от лестницы. Хлюпая носом и вытирая слезы ладонью, она мысленно все, проклиная, поднялась на второй этаж и нырнула в отведенную ей комнату.
— Урод! — прорыдала она, упав на кровать и с силой сжимая покрывало. — Ненавижу! Я его ненавижу!
Кричала она, громким шепотом, чтобы не услышали. Лихорадочно дрожа, она сотрясалась в беззвучных рыданиях. Весь ее мир рухнул, все ее мечты, все надежды на красивую и главное счастливую жизнь покатились в тартарары. Не бывать ей богатой светской дамой, не кататься ей на дорогих авто, не летать на все лето-осень-зиму-весну на острова. Домой, она завтра же уедет домой! Бросит эту проклятую работу, эту проклятую столицу и уедет. Уедет в свой родной, милый сердцу город, там мама, там сестра, папа, они пожалеют, поддержат и обласкают свою бедную, с разбитым сердцем Сашу.
Множество колючих осколков впивались в сердце все сильнее и сильнее, причиняя такую боль, страшнее которой она еще не испытывала. Гнев, растерянность, обида сжимались плотным кольцом вокруг него, и становилось дышать все труднее. Понимая, что она вот-вот потеряет сознание от эмоциональной волны, захлестнувшей ее с головой, Саша зарылась в подушки. Да, пусть беспамятство поглотит ее, накроет своей бархатной тьмой, и никогда не отпустит… да, она хочет умереть, чтобы не помнить той боли, что ей с такой легкостью, играя, причинил этот монстр. Виски сдавило, в ушах зазвенело, тело стало таким легким, словно перышко поднялось оно над землей, парило и тут что-то резкое, отвратительно вонючее, опасное ворвалось в сознание, вынуждая вернуться обратно на бренную твердь. Задохнувшись, Саша, нелепо взмахнув руками, чтобы отогнать это что-то, широко раскрыла глаза, и зашлась кашлем.