Софья Фёдоровна, рассказала своей приятельнице, Елене Викторовне, что я работала у них горничной, но случилось несчастье, у меня тяжело заболел брат и мне нужна облегчённая работа, не на полный день, чтобы и за ним иметь возможность ухаживать.
Елена Викторовна, полная дама с ярким маникюром, расчувствовалась до слез, услышав историю про страшную аварию, пригласила на чай с булочками и не успокоилась, пока я полностью не съела одну. Клятвенно заверяя меня, что она ничуточки не вредная, и мы обязательно поладим. Мне на первый взгляд тоже так показалось, а там, посмотрим. Главное, что на работу меня взяли не колеблясь.
Я погуляла с собаками, сходила в магазин с предоставленным списком и была свободна до шести вечера. Неудобство заключалось лишь в необходимости ездить туда-сюда на маршрутках, но с ними проблем не было и это радовало.
Софья Федоровна, ушла, пока я была в магазине. Не прощаясь.
Посидев днем с Денисом, поехала на вечернюю прогулку с собаками, а после домой. Туда, где уже нет, и никогда не будет любимой бабушки.
Зайти в ее комнату так и не смогла, слезы душили уже на пороге.
Есть не хотелось, но понимала, что надо. Поэтому решила пожарить яичницу с сосисками. Когда она уже была готова, в дверь вдруг позвонили.
Интересно, кто это в такой час?
Приоткрыв дверь на цепочке, я к своему ужасу увидела Стаса.
— Что-то случилось? Что-то с Денисом? — мгновенно покрывшись холодным потом, спросила севшим голосом.
— Нет. С ним все хорошо. Я к тебе. Поговорить, — мужчина словно бы стеснялся и не знал, куда себя деть. Стоять возле моей двери, ему явно было нелегко. Лоб вспотел. Взгляд бегал. Сейчас передо мной был совсем другой Стас. Тот, самоуверенный король мира, что нагло улыбался мне в больнице, этому, знаком не был.
— Нам не о чем с тобой говорить, — я резка захлопнула дверь. Ноги подкашивались от испуга, сердце колотилось как взбесившееся. Я села на пол, возле двери, закрыв лицо руками.
Он пришел ко мне сам. Сам! С ума сойти!
— Я больше не могу с этим жить, Ань. Ты мне каждую ночь снишься, Ань. Каждую ночь меня проклинаешь и всего ножом истыкиваешь. Я больше не могу это видеть! Прости меня, Ань! Прости и отпусти уже. Прошу.
— Не могу! Не могу! Не могу! — тихо шептала я, давясь рыданиями. Сейчас, когда спустя столько лет, он, наконец, просит у меня прощения, меня снова накрыло той безбрежной любовью к нему и адской болью, от разочарования и предательства. Как душевной, так и физической, меня буквально всю перекосило, так, что не вздохнуть. Ожила и всепоглощающая обида, затопила разум, закрыла сердце глаза и уши.