Он сразу вскочил с места, бросился навстречу. Но Александр Владимирович прошел мимо него и по очереди пожал руки всем присутствующим мужчинам.
Собрание было немногочисленным: мэр, его заместитель, представители «Опережающего развития». Орговики сели вдоль стены и Маша тоже села на свободный стул. Сейчас она не была похожа на затюканную секретаршу, которую так часто видел баев у себя в приемной. что-то неуловимо в ней изменилось, придало уверенности, и свет, исходящий от нее, не заметный прежде, сейчас привлекал Александра.
Наконец, в кабинет вошли немцы.
Переводчик, крупный мужчина, затесался среди всех представителей собрания и по очереди представил всех друг другу. Обменявшись приветствиями, визитками, как это было принято, все, наконец, заняли свои места. Фотограф начал щелкать камерой, и Александр отстранился от происходящего.
Руководитель аппарата сидела через кресло от него, и Баев демонстративно не поворачивался к ней лицом, будто бы сосредоточив внимание на церемониальной части действа.
Он знал все, о чем должно говориться на встрече, как должно идти мероприятие, и потому просто наблюдал за всеми. Скользнул взглядами по немецкой делегации, представителях от мэрии, улыбнулся генеральному директору фирмы.
А потом посмотрел на Марию.
Она внимательно слушала все, что говорилось на встрече, делая пометки в блокнот, который уже успела где-то раздобыть. Как только появлялась пауза, она смотрела в свои записи и принималась незаметно для себя грызть карандаш.
Странное дело, сейчас эта привычка не казалась Баеву неприятной или глупой. Ее услужливость, преданность, можно сказать, сегодня спасли ему его карьеру.
А сколько таких ситуаций было за эти три с небольшим месяца? Да даже взять последний раз, когда она выгородила этого самого Пастушевского, сделав за него справки и подготовив документы для генерального директора. Так она спасла не заместителя, а его самого, Александра Великого Баева!
Как причудливо все встало на свои места. Та, которую он и не замечал все это время, даже, можно сказать, убивал своим невниманием, оказалась ему ближе всех остальных.
Конечно, ситуацию он разрулит, да так, что мало не покажется — уволит Пастушевского, которого руководитель аппарата мечтает поставить на его место, уберет из приемной Викторию, она кажется тоже лишней в приемной. И с самой Железной леди тоже разберется… есть у него свои тузы в рукаве…
Но Машу хочется отблагодарить как-то по-человечески, правильно, что ли.
Тут он снова вгляделся в нее. Что кроется под всеми этими слоями ненужного хлама? Горячее сердце. Ум. Верность. Мягкий юмор. А теперь, оказывается, еще и уверенность. Об этом говорили ее туфли, облегающие тонкую щиколотку, — кроваво-красные, будоражащие воображение.