— Простите, не понимаю… — и снова поворачиваюсь к выходу.
— Кофе варишь отвратительно, языка местного не знаешь, только английский, — летит мне в спину ворчливое и совершенно неуместное замечание. Мужчины, становящиеся такими занудами после отказа — меня бесят.
— Я вообще-то ваш реставратор, зачем вы меня с кофе гоняете? Разве это не обязанность Ивана? — не теряюсь с ответом.
— Я вообще то Анастасию попросил. Иван взял больничный. У него язва разыгралась. И я догадываюсь по какой причине.
— Хотите сказать я виновата? Ну просто воплощение зла!
— Ну, он постоянно из-за тебя нервничал…
Ничего не ответив выхожу, хлопнув дверью.
Пошел ты, Василеску! Это уже за гранью, обвинять меня в таком.
Горан догоняет меня возле двери в библиотеку. Я сегодня при параде — в том смысле что на мне мой любимый джинсовый комбинезон, заляпанный краской, и белая майка с надписью «Укуси меня». И это не провокация, ни в коем случае! Во-первых, под комбинезоном надпись не видна. Во-вторых, единственная чистая, что нашла утром. Но обвинить в подстрекательстве можно… Дракула дергает меня на себя, разворачиваюсь и тону в его горящем взгляде. На меня словно перекидывается его огонь… Я должна остановить его. Оттолкнуть… Откровенно плотские намерения зарождают во мне панику. Но прежде чем успеваю произнести что-то как обычно дерзкое… Горан целует меня, с таким напором и страстью, что просто растворяюсь в требовательном, обжигающем поцелуе.
— Нет, не надо, — выдыхаю, когда он отрывается от моих губ, которые теперь горят… Понятия не имею, что делать дальше. Что это вообще такое… среди бела дня.
— Ты закончила портрет? — спрашивает Горан хрипло.
— Какое это имеет отношение… — обрываю фразу на полуслове.
Что я вообще хотела спросить? Какая связь между портретом и поцелуями?
— Потому что теперь я буду рисовать тебя, — хмыкает Василеску и подхватывает меня на руки.
Я же… Потеряла не только дар речи, но и весь свой праведный гнев. А главное — желание к сопротивлению. Надо бы спросить, куда он несет меня… но потом понимаю, что мне все равно… Горан несет меня по ступеням на третий этаж, даже не запыхавшись. Ногой открывает тяжелую дубовую дверь, и я понимаю, что это его спальня. Он снова приникает поцелуем к моим губам, одновременно расстегивая лямки комбинезона, и я, потеряв голову от желания, помогаю ему. Горан замирает, уставившись на мою грудь, что ужасно меня смущает.
— Укуси меня, — произносит он, и я набрасываюсь на его губы уже сама, без приглашения, и страстно прикусываю его нижнюю губу.
— Ммм, погоди, тигрица. Я ведь всего лишь прочел надпись на твоей майке, — смеется Василеску, а я заливаюсь краской стыда. Напрочь забыла про дурацкую надпись! Ужас!