Вырывается хихиканье.
— Для нашего будущего маленького мальчика, — сказал я.
— И тогда у меня случился сердечный приступ, я умерла.
Мое хихиканье перерастает в раскатистый смех, и она присоединяется ко мне.
— Ты никогда ничего не боялся. Не знаю, что произошло.
«И я нет, Эверли. И я нет», — думаю я.
— Мы продолжали эту маленькую игру всю дорогу по пути к дому, и каждое имя становилось все более и более жестоким до тех пор, пока я не взбесилась и не высказала свое мнение. Оказалось, это настолько весело, что когда нам было скучно, мы вытаскивали эту старую книгу и начинали перебирать имена, смеясь над ужасными, и подчеркивая те, которые мы действительно обожали и строили планы на будущее, просто наслаждаясь друг другом.
Девушка останавливается, и молчание становится удушающим.
— Я никогда не делала таких вещей с Райаном.
Не зная, что ответить на это, я молчу, вместо того, чтобы что-то сказать.
— Я чувствую, что живу в ожидании чего-то, Август, — бормочет Эверли.
Слышу в ее голосе слезы, которые она пытается сдержать.
— Тогда живи жизнью, которая предназначена для тебя, — настоятельно призываю я.
— Что, если моя жизнь предназначена для того, чтобы быть с тобой?
— В этой клетке только одна птица, Эверли, — напоминаю я. — Пусть она свободно летит и найдет свою судьбу.
— Как?
— Разве это не первый шаг? — хихикаю я. — Выясни это дерьмо самостоятельно.
— У меня болит голова.
— Нет, я уверен, что это из-за алкоголя, — говорю я ей.
— Не напоминай мне. Мне снова хочется в туалет. Теперь я всю ночь буду бегать в туалет.
— Правило выпивания 101 — не ходи в туалет, терпи. Ты должна знать лучше, — улыбаюсь я, ненавидя то, что наш разговор подходит к концу.
— Август? — говорит она в последний раз.
— Да? — отзываюсь я.
— Когда я проснусь утром, и воспоминания об этой ночи будут нечеткие… что я буду помнить?
Глубоко вздохнув, я позволяю себе заполнить легкие для того, чтобы собраться с мыслями.
— Помни, ты сильная женщина, твои друзья любят тебя, и больше всего на свете ты должна держаться подальше от меня, Эверли. Держись от меня подальше.
Она вздыхает, и ее грустный вздох полон разочарования.
— Хорошо. Прощай, Агги, — я улыбаюсь прозвищу.
— Прощай, Эверли.
Телефон гаснет, и я остаюсь сидеть в темноте, пытаясь представить ее в неосвещенном углу бара с распущенными и растрепанными волосами, возвращающуюся к друзьям с секретом нашего разговора. Представляю, что на ней надето, и как ткань облегает ее потрясное тело. Без сомнения, Эверли обращает на себя внимание каждого мужчины в комнате, а сама не замечает их взглядов. Она никогда их не замечает.