– Для столь небольшого человека у вас весьма широкие взгляды.
– Позволю себе заметить, что такие взгляды были бы широкими и для человека вашей комплекции, – парировала я.
– И где вы сформировали подобные взгляды? Вы учились в необычайно прогрессивной школе или ваша гувернантка оказалась радикалом?
– Я никогда не ходила в школу, и гувернантки у меня тоже не было. Моими наставниками были книги. Все, что я хотела узнать, я находила в них.
– Всегда существует предел в самообразовании, – заметил он.
– Практически нет, как я выяснила. Я рассеяла все предрассудки сторонников формального образования.
– Но они вас ни на что и не вдохновили. Хороший учитель может изменить все течение жизни, – задумчиво добавил он.
– Может быть. Но зато я обладаю полной интеллектуальной свободой. Я изучала только те предметы, что были мне интересны (иногда до стадии одержимости), и проводила совсем немного времени с тем, что совершенно меня не интересовало.
– С чем, например?
– С музыкой и шитьем. Я поразительно далека от традиционных женских занятий.
Он покачал головой.
– Я не слишком удивлен. – Но его голос при этом был мягким, и я не восприняла эти слова как оскорбление. На самом деле они были даже сродни комплименту.
– И должна признаться, что после Джейн Остин и «Наставлений» Фордайса у меня сформировалась глубокая неприязнь к клирикам. И к их женам, – добавила я, вспомнив о миссис Клаттерторп.
– Ну, в этом я могу с вами согласиться. Скажите, часто ли вы встречаете людей, разделяющих ваши взгляды?
– Поразительно редко, – призналась я. – Однажды я изложила свои соображения викарию из Гэмпшира, и от этой беседы его чуть удар не хватил. После этого я лишилась места в цветочном комитете.
– Какая трагедия! – заметил он с уже известной мне издевкой в голосе.
– Вы даже не представляете! В деревне положение человека зависит от участия в различных комитетах и общественной работе. Меня перенаправили в госпиталь для выздоравливающих пациентов, и, надо признать, я обрадовалась этой перемене. Мужчины там не были и вполовину так скучны, как дамы, которые занимаются цветами, уверяю вас. Я очень расстроилась, когда спустя месяц лишилась и этого места.
Он ухмыльнулся.
– По какой причине?
Я слегка передернула плечами.
– Потому что я ампутировала палец на ноге без разрешения.
– Вы шутите?
– Я никогда не шучу, если речь идет о гангрене, мистер Стокер. Я читала пациенту, когда он пожаловался на определенный дискомфорт в данной конечности. Я осмотрела его и с прискорбием убедилась, что бедняга страдал от гангрены. Нужно было срочно ампутировать палец, иначе сепсис распространился бы дальше, и парень мог умереть.