Фокус внимания сразу сместился с бесконечного пространства, засасывающего вниз, на Санту.
Так близко и невероятно красиво. Кто сотворил это чудо? И почему здесь, в этом жестоком мире, полном зависти, злобы и соблазнов?
— Уилсон, я не разрешал меня трогать, — немного укоризненно осадил ректор.
— Простите, — одернула руку, — вы не давали инструкции по применению.
— Я не утюг, чтобы мной пользоваться по инструкции, — съехидничал он.
— Да, вы не утюг. Вы — холодильник, — все-таки позволила себе засмеяться.
Отрывистые смешки переросли в легкий сплошной поток смеха. Вместе с вырывающимися наружу звонкими переливами постепенно отпускало и напряжение.
Ирония судьбы — стоя на краю обрыва, смеясь во весь голос смерти в лицо, почувствовала себя живо. Живее всех живых.
Передо мной под шеей перекрестились руки, обнимая за плечи, а в макушку уперся подбородок.
— Значит вам прикасаться ко мне можно, а мне к вам — нельзя?
— Да, ты все правильно поняла, — охотно подтвердил Санта.
— Это несправедливо.
Я же просто в исследовательском интересе дотронулась. Ну, волшебство ведь! В чистом виде.
— Жизнь вообще несправедлива, и ты уже в этом убедилась.
Да, убедилась… Хотя еще месяц назад думала, что моя жизнь — эталон идеальности. Счастливое детство, беззаботная юность, любящие и любимые родители, куча подруг и друзей, самая прекрасная Академия и ректор — Санта Клаус. Разве не идеально?
Увы, детство прошло, беззаботность осталась за плечами, родители далеко, подруги не прошли проверку на профпригодность, из Академии меня отчислили и сделал это ректор — сам Санта Клаус. Он же и восстановил, но осадок остался.
— А второй вариант? Вы сказали "минимум два".
Заснеженный горизонт где-то далеко-далеко, вековые ели вокруг и иллюзорное чувство свободы… Даже почти невинные объятия Санты кажутся правильными, нужными в этот конкретный момент.
— Второй у тебя за спиной. Но, раз спать со мной ты не станешь даже под страхом смерти, придется тебе поднапрячься и поискать другой. Я тоже не горю желанием с тобой спать.
То прекрасное чувство, когда понимаешь: так и должно быть, но все равно неприятно. Это — оно.
— Я настолько страшная и непривлекательная? — в голосе скользнула поистине детская обида.
В иных обстоятельствах я ни за что бы не задала этот вопрос, но я едва не упала с обрыва и провела последние дни в компании далеко не пай-мальчиков и девочек…
— Если смотреть под таким углом, я могу задать тот же вопрос: я настолько страшный и непривлекательный? — усмехнулся Санта.
— Я первая спросила.
— Я первый ответил вопросом на вопрос.