То, что из зеркала на меня смотрела Рейвен Маринер, а не Ровена Сегнар, помогло окончательно взять себя в руки.
Все, теперь я готова вернуться в дом, где провела все свое детство.
Ингвар по пути к выходу мне не попался. Он знал, что сегодня и, возможно, завтра, он предоставлен самому себе. Как он сам сказал, его ждал каринтийский наместник: не каждый день в центре столицы внезапно приземляется дракон. Тут требовались объяснения как минимум.
У здания я без труда нашла закрытый экипаж. Кучер при виде золотой монеты оживился, и его лошадь бодро застучала по обледенелым камням мостовой. Нервно теребя подол плаща, подбитого теплым мехом, я смотрела на улицы Глостера, такие родные и одновременно невозможно чужие. Здесь было много хороших воспоминаний — друзья, лекции при подготовке к поступлению, даже какие семейные праздники. Чаще всего рядом со мной оказывалась именно Эржебет, хотя я раньше не осознавала этого. Из всей семьи, пожалуй, я могу с твердой уверенностью сказать, что только она поддержала меня — когда попросила не возвращаться из Родерона в Вормесс.
Как-то слишком быстро экипаж остановился у кованых ворот, за которыми возвышался двухэтажное поместье семьи Сегнар.
Я вышла из кареты. Под ногами тут же хрустнул лед, покрывший лужу. Это совсем не привлекло моего внимания, потому что я смотрела на сам дом.
Если Глостер как-то преобразился, то это место — нет. Как будто и не было тех четырнадцати лет, двух войн Вормесса с Каринтией. Не было и Родерона, Салема и Вандеи. Поместье осталось тем же, но, увы, изменилась я.
Это место не вызывало у меня теплых чувств. И злости тоже. Я смотрела на дом, в котором выросла, и понимала, что ничего внутри не дрожит. И это чувство помогало понять, что прошлое осталось там, где должно быть — позади.
Открыв противно скрипнувшие ворота, я вошла на территорию и размеренно направилась к главному входу. Каблуки сапог бойко простучали по ступенькам, явно чищенным после ночного дождя.
Я постучала в дверной молоток без каких-либо сомнений.
Я слышала шевеление за дверью, но мне долго не открывали. Не потому что пытались понять, кто это — я различила едва заметно шаркающие шаги, присущие нашему дворецкому. Еще когда я жила здесь, он казался невероятно старым. Сколько же ему сейчас лет?
Дверь открылась, и на меня снизу, подслеповато щурясь, посмотрел дворецкий.
— Доброго дня, чем я могу вам помочь? — вежливо спросил он, явно меня не узнавая. Собственно, если бы не шаркающие шаги, я бы тоже не узнала в этом тщедушном старике, покрытом морщинами и изрядно облысевшем, знакомого человека.