— Но планы остались планами, и я не стала королевой, — заметила я. — Ты добилась лишь того, что я тебя возненавидела.
Мой тихий спокойный голос как будто пробудил мать. Она прищурилась на мгновение, а потом улыбнулась, и улыбка эта показалась кривой, совсем не доброй.
— Так ты не плод фантазии… — прошелестела она. — Ты здесь, моя дорогая Ировенн. После стольких лет молчания. Я думала, ты давно мертва. Покончила с собой после кончины герцога Готье. Ты ведь сама об этом написала.
Я нарочито спокойно сложила руки на коленях и ответила:
— Это в какой-то мере так. Ровены Сегнар, или Готье, если тебе так удобней, действительно больше не существует. Теперь я Рейвен Маринер.
— Но ты все еще моя дочь, — напомнила она.
Я эхом признала:
— Я все еще твоя дочь. К сожалению. — Прочистив горло, я перевела тему: — Как ты себя чувствуешь, мама?
— Как себя чувствует любой человек на пороге смерти? Отвратительно, конечно. — Она помолчала, а потом слабо протянула: — А-а-а, так вот зачем ты здесь? Узнала, что я умираю, и решила проводить в последний путь? — Мать облизала губы, а потом, собрав все силы, издевательски продолжила: — Или ты думала, что я заплачу и повинюсь во всем, что сделала? Четырнадцать лет прошло, Ровена, а ты все еще остаешься маленькой девочкой, которая продолжает идти против воли матери.
Я смотрела на нее, не отрываясь. Только частое моргание, призванное остановить слезы, и поджатые губы говорили о внутреннем состоянии.
А ведь меня разрывало. Достойно выдержав беседу с отцом и даже первые минуты с матерью, я уже успокоилась, а тут такой сюрприз. Мать знала мои слабые места, как никто другой, и нещадно била по ним. Почему? Наверное, потому что я не соответствовала ее идеалу. И вряд ли когда-нибудь смогла бы сделать это.
— Ты права, мама, — теперь мой голос стал таким же хриплым, как ее, но совершенно по другой причине, — я действительно надеялась. Но ты так и не поняла, что натворила.
Мать вновь поднялась на локтях, на этот раз успешней, и медленно, тщательно выговаривая каждое слово, сказала:
— Если бы не я, ты не стала бы такой, какая есть.
Я смотрела на женщину, которая воспитала меня, и понимала, что лично к ней ничего не чувствую. Вот совсем. Ни обиды, ни злости, ни любви. Да, слезы начинали медленно катиться по щекам, но это никак не отразилось на внутреннем состоянии. Я оплакивала себя, прощалась со своими страхами. А эта женщина — моя мать — уже давно ничего для меня не значила, и я много лет подряд боялась всего лишь призрака.
— За последние несколько дней мне несколько раз говорили, что я должна благодарить тебя. Знаешь, за что? Из-за твоих неправильных решений я нашла свое место в жизни. Звучит красиво. Однако мне кажется, это неправильно. Если бы ты не пыталась навязывать мне свои желания, то я могла бы быть счастлива еще много лет назад.