Я не хочу умирать, мне надо Лилю спасти! У меня мама, друзья — я не могу их бросить! Я не хочу, не хочу, не хочу! Я боюуууууусь!
Ты не хочешь овладеть своей магией? — печально спросил голос, и ноги вдруг остановились. — Неужели ты согласна остаться такой навсегда?
— Я не хочу умирать… — прошептала, и по щеке скользнула обжигающе холодная слеза, чтобы льдинкой упасть под ноги.
Уходи, — дохнуло холодом внутри меня. Голос внезапно стал глухим. — Кажется, я все же ошибся.
— Что ты такое? — спросила я, неуверенно подняв ногу. Хотела бы уйти, но глухое отчаянье говорящего внутри зацепило что-то внутри. — Почему ты так хочешь, чтобы я пошла назад?
Уходи, Последняя, дай мне спокойно умереть, — тихо повторил он, и полог, удерживающий Славу, исчез.
Вот говорила мне мама, что я слишком добрая! И девочки говорили! И даже ребята уже успели высказаться по этому поводу! И что я делаю? Вместо того, чтобы бежать к Славе и возвращаться, я собираюсь опять сделать глупость! И хотя разум кричал, что я сейчас нафиг сдохну, всё внутри меня согревало теплом, подсказывая, что я в кои-то веки всё делаю правильно.
— С Лилей все будет хорошо, там наверняка уже Данте вернулся и вылечил её, — прошептала я ветру. — И… Господи, прошу — если со мной что-то случится, береги их.
Где-то снаружи вдруг послышался крик Славы. Что он кричал? Кажется, «Не надо!»… Но я уже закрылась на своем внутреннем мире и приняла решение.
Славе не хватило всего лишь десяти шагов. С этого расстояния я уже видела его лицо и неестественно блестевшие глаза.
— Прости… — шепнула уже ему и сделала шаг назад.
Земля вдруг провалилась под ногами, и я полетела вниз, в ледяную воду. Озеро… Лёд — ещё совсем тонкий, присыпанный снегом — не выдержал моего веса. Я пыталась схватиться за него, но он ломался под моими руками. Рот невольно открылся в крике, и в горло тут же полилась стуженная вода. Намокший сарафан стал невыносимо тяжелым и потянул ко дну. Сил, чтобы вырваться из ледяного плена, не было…
Ещё одна слеза скатилась с ресниц и сорвалась вверх. Тону…
Как красиво развеваются в воде волосы, как светлый пожар. И руки такие удивительно белые, только с слегка голубоватым отливом. Голубоватый отлив имело всё, даже рубаха, облепившая тело, и сарафан. Еще немного, и я вдохну эту воду, а потом пойду ко дну. Я закрыла глаза. Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать…
«Маша!» — знакомый до боли голос заставил широко распахнуть ресницы. Адалина!
Теплые, нежные руки обняли меня за плечи, прогоняя ледяные языки холода, даря покой и уют.
«Машенька, девочка моя, ты сможешь, ты сильная!» — её мягкий голос убаюкивал. — «Ты не умрешь здесь, нет! У тебя столько целей жить!»