Мне было с ней так легко, будто бы я знал её уже тысячу лет. Я успел по её просьбе снова исполнить песню, якобы сочинённую к её дню рождения, на этот пояснив, что снежная Москва мною вписана для красоты.
Потом мы обсуждали современную музыку, и оказалось, что Инга в ней весьма неплохо разбирается. Впрочем, и в классической тоже, девушка закончила восемь классов музыкальной школы по классу фортепиано.
– Жаль, я тебя раньше не встретил, – говорю, – а то бы ты в моём ансамбле стала клавишницей.
Следующие минут пятнадцать пришлось рассказывать про наш ансамбль, о котором я до этого из скромности не упоминал. И о сегодняшнем выступлении тоже, добавив, что, возможно, отрывок из него покажут завтра по единственному местному телеканалу. Вот только я не догадался уточнить, в рамках какой программы. Заодно говорю, что рад буду видеть её на одной из наших репетиций, познакомлю с нашим творчеством. Инга с радостью принимает приглашение.
Домой я ушел лишь в 11-м часу вечера, когда за дверью уже раздавалось деликатное покашливание Нины Андреевны. К тому же скоро уже нужно было идти встречать маму, я продолжал делать это с неизменной периодичностью. В прошлой жизни ни разу не случилось, чтобы по пути длимой в такое позднее время мама попала в неприятности, тем более что идти от типографии до дома два квартала. Но кто его знает, как всё изменится с моим появлением в этом времени… У Брэдбери достаточно оказалось раздавить ископаемую бабочку, чтобы изменить будущее, а я тут уже успел сделать гораздо больше. Хотя, признаюсь, бабочку пока не раздавил. Зато спас от гибели девчонку, с которой мне было так хорошо и легко.
На прощание Инга написала мне номер своего домашнего телефона. А я приглашаю её завтра утром сходить в «Родину», где идёт комедия «Четыре мушкетёра» с участием комик-группы «Шарло». Утром, потому что первый сеанс в 10 часов, а после него я планировал угостить девушку мороженым в «Снежке», проводить до дома и только после этого прогуляться к её деду.
Она говорит, что уже видела этот фильм, но с удовольствием сходит ещё раз. Я тоже видел в дикой юности, и тоже с удовольствием снова его посмотрю спустя столько лет, особенно в компании столь прекрасного создания. Эх, старый ловелас… Но что делать, приходится поведением соответствовать своему внешнему виду, не я, в конце концов, всё это затеял с переносом сознания. Хе-хе – как любил вставлять чуть ли не в каждом абзаце своих книг мой хороший знакомый, писатель-попаданщик из Саратова.
* * *
Последним квартиру покинули Сергей Борисович с супругой и Козырев-старший. Борис Никанорыч наотрез отказался остаться ночевать у старшего сына, заявив, что спать может только на своей продавленной лежанке. Жил старик после смерти жены бобылём в старом доме на острове Пески, представлявшем собой частный сектор посреди Суры. С одним берегом остров соединялся старым мостом, по краям украшенным столбами – в народе его называли «питерским». Видимо, по аналогии с ленинградскими мостами, также украшенными колоннами, однако не в пример величественнее пензенских. На другой берег вёл понтонный пешеходный мост на железных бочках, который функционировал с мая по сентябрь, и сейчас уже был разобран.