Посадка на поезд «Орск-Куйбышев-Пенза-Москва» у нас завтра утром, а этим вечером Пчелинцев на радостях ведёт всю команду в гостиничное кафе. Правда, ужин получается довольно скромный, из «внепланового» у нас только пирожные и лимонад, тогда как сидевшие отдельной группкой тренеры позволяют себе напитки покрепче, отмечая мою победу. Храбсков среди них выглядит настоящим именинником. А я, не дождавшись окончания посиделок, возвращаюсь в номер и валюсь в кровать.
«Сейчас, глядя на Виктора, уже никто не признал бы в нём того самонадеянного, изнеженного родительской опекой пустозвона, каким он явился в этот жестокий, но по-своему справедливый мир. Фомин стал шире в плечах, карие, доставшиеся по наследству от матери глаза излучали спокойствие и уверенность, а речь приобрела свойственную взрослым людям рассудительность. Шагал он твердой походкой, его движения обычно были скупы и размерены, но, когда того требовала ситуация, Виктор мог двигаться с грацией хищного зверя. И это не раз помогало ему за линией фронта, что в составе партизанского отряда, что теперь, в разведроте, когда, к примеру, требовалось без лишнего шума снять часового или захватить языка.
Вот как сейчас, когда Виктор и двое его товарищей таились в густых зарослях прибрежного осота и наблюдали за позёвывавшим часовым. Немолодой немец охранял склад с боеприпасами, прислонившись к фонарному столбу с забранной в жестяной абажур лампой. Именно этот склад группе старшего лейтенанта Фомина предстояло сейчас уничтожить. Подобные задания Виктор выполнял ещё в составе партизанского отряда, он до сих пор помнил лицо первого убитого им часового. Тот был совсем мальчишкой, и Фомин боялся, что не сможет точным, сильным ударом ножа прервать человеческую жизнь, пусть даже это была жизнь фашиста. Однако тогда он сумел перебороть свой страх, а потом уже делал это механически, заставляя себя не думать о том, что у его жертвы где-нибудь в Тюрингии или Саксонии, возможно, остались жена, дети, что он не хотел идти на эту проклятую войну с русскими, которая оказалась не такой молниеносной, как обещал фюрер, но он вынужден был встать под ружьё, чтобы не оказаться в концлагере.
Смена караула произошла минут десять назад, следующий часовой заступит на пост не раньше, чем через два-три часа. Пора было действовать.
– Я пошёл, – шёпотом произнёс научившийся за проведённое в этом мире время немногословности Виктор и, оставив автомат под присмотром своих бойцов, с одним ножом ползком двинулся вперёд.
Этот стандартный нож разведчика – НР-40 Фомин получил в прошлом году, как только его перевели из пехотинцев в разведроту. Некоторые предпочитали другие ножи или даже кинжалы, как, например, оставшийся в зарослях осота Кузькин, снявший с пленного немца кинжал с вытравленной на лицевой стороне двухлезвийного клинка надписью SA «Alles fur Deutschland». Но НР-40 Виктору нравился, очень удобно лежал в руке, и сталь клинка хорошая, практически не тупилась.