Наступил 1905 год. Еще летом мы замечали, что на окраинах собирается в небольшие группы рабочий люди что-то горячо обсуждает. Часто раздавались революционные песни, которые мы, ребята, знали наизусть, но взрослые запрещали нам петь их. И все же, уходя за город на рыбалку, за птичьими яйцами, за жуками и бабочками, убедившись, что вблизи никого нет, мы пели эти песни — и «Марсельезу», и «Варшавянку», и «Смело, товарищи, в ногу»...
Начались забастовки на заводах и фабриках.
Не остались в стороне и учебные заведения. Первыми вышли на улицу реалисты. Их разогнали, жестоко избив, казаки. Я учился тогда в приготовительном классе гимназии, и мы, приготовишки, пронюхав, что будет общее выступление гимназистов, решили почему-то не бастовать (кажется, были обижены тем, что с нами не сочли нужным даже посоветоваться). Класс наш находился в конце коридора. Когда часов в 12 дня, в самом начале большой перемены, до нас донесся шум приближающейся толпы, мы стали быстро сдвигать парты и загораживать вход. Шум нарастал. Послышалось пение «Варшавянки», и наша стеклянная дверь задрожала от ударов. Нам кричали, чтобы сейчас же открыли дверь и выходили из класса Мы запрятались под парты Тогда кто-то сильно ударил в дверь, стекла со звоном посыпались на пол. Дверь открыли, и нас подзатыльниками стали выгонять из класса. [12]
У входа в гимназию стояла большая толпа учащихся. Было шумно и весело. Погода держалась ясная, солнечная, и мне стало радостно и хорошо на душе: занятий больше не будет, гуляй сколько хочешь! Но вдруг в толпе закричали: «Казаки, казаки!» Налетевшие с двух сторон казаки принялись хлестать нагайками. Мне тоже досталось один раз по спине. До дому бежал без оглядки. От Степана Афанасьевича попало совсем немного: он только сказал, что нам, малышам, делать там было нечего, следовало сразу бежать домой.
В другой раз дело обернулось гораздо серьезнее.
Я сидел дома в мастерской и под впечатлением от недавно прочитанной книжки «Охотники за черепами» делал духовое ружье. Послышались приближающийся шум и пение. Выглянув в окно, я увидел огромную манифестацию, которая с красными флагами и пением «Марсельезы» шла в направлении Виленского вокзала. В квартире, кроме меня и кухарки, никого не было. Я быстро оделся, выбежал на улицу и вскоре присоединился к демонстрантам. Дойдя до вокзальной площади, толпа остановилась. Откуда-то появилась трибуна и на ней ораторы — один, второй, третий... Я плохо слышал, что они говорили, но смог различить громкие призывы: «Долой самодержавие!» И вдруг около трибуны раздалось несколько револьверных выстрелов. Почти в тот же момент справа от меня, со стороны железнодорожного виадука, загремели частые ружейные залпы. Толпа на мгновение замерла, а затем бросилась бежать врассыпную. Стрельба не прекращалась. Я увидел бегущего на меня высокого старика без шляпы, в распахнутом пальто, с растрепанными седыми волосами.